Без гламура-2. Перпендикулярный человек из Перемилова.

В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.

В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.

Он изгороди ставит, выдает
девицу за лесничего и, в шутку,
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.

Иосиф Бродский

Второй художник, о котором рассказывалаЕлена Галинская как о художнике-пересмешнике, создающем картины в духе неопримитивизма и «интеллектуального наива» - Владимир Любаров, родился 4 сентября 1944 года. Бабушка по линии отца до революции содержала трактир в Харькове, а дед был заядлым картежником. Родители незадолго до рождения сына переехали в Москву и поселились в коммунальной квартире в Замоскворечье. Учился в Московской средней художественной школе при институте им. Сурикова, куда сам себя записал в 11 лет.

Из серии "Буза в деревне Перемилово". "Митинг", 2012

Свою карьеру преуспевающего столичного художника Владимир Любаров начал с должности маляра на авторемонтной базе (1962). За плакат с буквами в человеческий рост: «На территории автобазы курить строго запрещается!» - получил первое признание. «Наконец-то нам прислали настоящего художника!» - сказал тамошний директор и присвоил ему четвертый разряд.

Из серии "Буза в деревне Перемилово". "Дебаты", 2012

Закончил Московский полиграфический институт, факультет художественного оформления печатной продукции. Выбор профессии объяснялся не только любовью к книге. Книжная графика была небольшим оазисом в море советской культуры, куда редко заглядывала партийная цензура, что позволяло чувствовать себя относительно независимо. Работал книжным графиком, проиллюстрировал более ста книг, среди которых произведения Вольтера, Эдгара По, Э. Т. А. Гофмана, Н.Гоголя, Жюль Верна, Станислава Лема, братьев Стругацких и Шолом-Алейхема. Будучи в 1973-1984 гг. главным художником журнала "Химия и жизнь", создал особый стиль издания, смелый и изысканный. Здесь по его инициативе публиковались работы художников, которых в то время причисляли то к нонконформистам, то к представителям так называемой «второй культуры».

В 1988 году вместе с Аркадием Стругацким и Киром Булычовым В.Любаров организовал издательство «Текст», которое выпустило первое собрание сочинений Стругацких.

В 1991 году художник резко изменил свою жизнь, переехав из Москвы в деревенский дом во Владимирской области. Там Любаров создал цикл своих известнейших работ, героев которых — провинциальных обывателей, котов, голубей, велосипедистов и даже религиозных евреев — поселил в любимую деревню Перемилово.
Начал заниматься станковой графикой, а затем и живописью.

Из серии "Буза в деревне Перемилово". "Шествие", 2012

Жанровые композиции несут в себе и ностальгические мотивы, навеянные детскими снами, и нюансы восприятия окружающего быта, увиденного под определенным углом зрения, и философские рассуждения автора о прошлом и настоящем.

Из серии "Буза в деревне Перемилово". "Правые и левые", 2012

Его типажи самобытны и, одновременно, напоминают образы, созданные Гоголем, Салтыковым-Щедриным, Булгаковым, Зощенко, Шолом-Алейхемом. Будто зеркала, они отражают общественное сознание, в котором ничто не умирает и не исчезает бесследно, а передается из поколения в поколение. Они носят с собой повсюду «узелок» характерных национальных черт и особенностей психологии своего народа.

Из серии "Деревня Перемилово, город Щипок". "Хлеба", 1997, холст, масло, 100х120 см

Ирония и сарказм, юмористическая, а порой и сатирическая интонация его живописных полотен вводит зрителя в мир гротеска – высшей формы образного самовыражения. Любаров обладает даром видеть «разницу между комической стороной вещей и их космической стороной», о которой писал, анализируя творческое наследие Гоголя, Владимир Набоков.
Именно поэтому жанровые композиции художника – не просто забавные сюжеты, будто ложкой почерпнутые им из реальной действительности, а нечто значительно большее.

Из серии "Деревня Перемилово. Город Щипок", "Очередь", 1998, холст, масло, 70х100 см

В 1993 году издательство Appletree Press (Великобритания) заказало художнику иллюстрации к книге «Русские пословицы». Через год эта книга была переиздана в США, а затем и во многих странах мира.

Из интервью с В. Любаровым:
- Продвинутые ценители прекрасного утверждают, что есть один, самый точный показатель, что к художнику пришла настоящая слава. Знаете, какой?
– Нет, этого я не знаю, скажите.
– Когда его начинают подделывать!
– Вы думаете, что меня это радует? Так вот – не радует.
– Часто подделывают?
– У меня есть сайт. На него мне люди постоянно присылают письма: «Ах, какое счастье – я купила в городе N. вашу картину, повесила на стену, радуюсь. Спасибо вам большое, художник!» Я спрашиваю: «И где вы купили? Что за картина? Можете ли вы мне переслать ее фото». Присылают. Опять подделка. С каждым годом подделок становится все больше, и справиться с этим, увы, не получается. Если кого-то из «поддельщиков» удается схватить за руку, мне на голубом глазу говорят: а чего вы обижаетесь, это же для вас реклама! Честно говоря, мне такая реклама не нужна. Из-за этих бесконечных «любаровых» у меня может сложиться репутация такого художника… на потребу дня, что ли, слишком доступного, который продается на рынке, – из тех, что «налетай, торопись, покупай живопИсь»! Да и качество этих подделок, как правило, кошмарное: делают ксерокопию, ее раскрашивают. Что там от меня остается? В сухом остатке?.. Видимо, все-таки что-то остается, раз одни делают, другие покупают.
– Говорят, Вы как-то «купили себя» на Арбате?
– Да, было такое, купил. Увидел знакомое изображение, подошел, спрашиваю у продающей «меня» девушки: «Это настоящий Любаров?» А она убедительно так: «Честно тебе говорю, он самый!» Поторговался. Удалось скинуть за «любарова» с полутора тысяч до 800 рублей.
– Неужели купили?
– Купил. Теперь «вещдок» у меня дома на буфете.
– И какое лицо у нее было после того, как Вы сказали правду?
– Не сказал, к чему человека расстраивать. Зато у меня появился рассказ про то, как я сам себя покупал.

"Владимир Войнович в деревне Перемилово. Володя моется". 1997

– С детства мечтали стать художником?
– Так получилось. В детстве я все время рисовал. Я же дитя войны, родился в 1944-м году в Москве, на улице Щипок. Мы жили впятером в 15-метровой проходной комнате. Первые годы я вообще спал в корыте, потому что оно в хозяйстве было нужно, а отдельно на кровать места не было. Вот и спал я в корыте, которое нежно любил и запомнил на всю жизнь. А рисовал я войну. Все разговоры, все фильмы, все вокруг было о войне, поэтому у меня всегда советские солдаты побеждали фашистов, стреляли в них, фашисты падали, лежали в крови. И еще потом я, поверх всего рисунка делал каляку-маляку. Получалось так, что самого рисунка почти не видно было. Когда спрашивали: что за каляка-маляка? Я отвечал: «Ну, как же – это дым вокруг!»

"Владимир Войнович в деревне Перемилово. Писатель и его муза". 1997. Бумага, смешанная техника, 50х65 см

- (...) Я проявил настойчивость. Сел на трамвай, доехал до Лаврушинского переулка, где находилась школа, и сам записал себя на вступительный экзамен, который, как ни странно, сдал. Нарисовал такого толстого дядьку. «Кто такой?» – спросили меня. – «Садко». – «Что же он у тебя такой толстый?» А я: «Чтобы сила у него была». Сам я всегда был худой, а мне хотелось быть толстым. Поэтому мне, вероятно, хотелось рисовать толстых людей…

"Лебединое озеро", 1998. Холст, масло, 70 х 80 см

- Какую книгу Стругацких больше всего любите?
– «Пикник на обочине», пожалуй. Многие мои картины, кстати, так и можно назвать – «Пикник на обочине». Только у Стругацких обочина фантастическая, мистическая. А у меня – обочина вполне реальная, из нашей жизни. Хотя кто ее разберет…
– Что Вы в детстве читали, Ваши первые книжки?
– Помню, что поразила меня «Снежная королева». Задела, я бы даже сказал, сильно ранила… В юности увлекался Достоевским, он прямо-таки поднял настоящую бурю в моей душе. Бельгийский поэт Эмиль Верхарн меня чем-то приворожил… Перечислить все трудно. Вообще, художники книги, как правило, много читают: приходится читать хотя бы то, что оформляешь… Сейчас я книжек практически не иллюстрирую, но привычка читать осталась.

Здесь можно посмотреть обложки книг, иллюстрированных Владимиром Любаровым.

– И что же Вы читаете сейчас?
– Иногда читаю кого-то из новых писателей. Алексей Моторов, например, запомнился – «Юные годы медбрата Паровозова»… Захара Прилепина осилил. Писательниц наших прекрасных по-прежнему почитываю, смотрю, что они написали новенького: Токарева, Татьяна Толстая… Но в последнее время тянет на «старенькое», все больше перечитываю. (...) В принципе, я – человек увлекающийся, много кем из писателей увлекался. Вот, в основном, их и перечитываю. Пушкина перечитываю, с годами все чаще. Перечитываю Чехова, Булгакова. Регулярно возвращаюсь к Довлатову – раз в год непременно. И «вокруг Довлатова», всех его вспоминающих прочитываю, вот Генис порадовал со своей книжкой «Довлатов и окрестности»… Перечитываю Войновича – «Автопортрет», «Замысел». Когда, кстати, Владимир Николаевич издавал альбом своих картин, по просьбе его жены Ирины я написал к нему небольшой рассказик-предисловие под названием «Как художник художнику»… Ну, а из западных писателей перечитываю чаще всего Гофмана.
– «Крошку Цахес» любите?
– Угадали, не просто люблю. Я в свое время Гофмана иллюстрировал, а в институте по «Крошке Цахес» даже защищал диплом.
(...) Часто в моих картинах выражается восторг от восприятия жизни, моей деревенской жизни – той, которой у меня раньше не было. В этом смысле мои ощущения, наверное, чем-то сродни эмоциям, которые вкладывали в свои картины художники-примитивисты. Я их всегда очень любил: Анри Руссо, Пиросмани, Генералича. В советское время найти их альбомы было очень трудно, но я как-то умудрялся, покупал за бешеные деньги… А когда я приехал в деревню, то вдруг сам увидел мир, очень похожий на тот, что они рисовали. Только на русский лад. И моя любовь к наивному искусству соединилась с миром деревни Перемилово. Так, вероятно, и состоялось рождение нового художника Любарова.

"Ангел-хранитель", 1999. Холст, масло, 70 х 80 см

(...)Когда меня спрашивают, откуда берутся сюжеты моих картин, иногда очень странные сюжеты – странные, не спорю, я отвечаю: из жизни, откуда еще. Увидел, скажем, по телевизору картинку наводнения в городке Затон, где оно случается каждый год, и нарисовал серию «Наводнение». Попалась мне на улице почтальонша в розовой кофте, мимо которой на старом велосипеде проезжает мужичок, – и родилась картина «Прогулка с велосипедом и мужчиной»… Заметил бредущую мимо моих окон в деревне нетрезвую парочку, сел и нарисовал картину «Лунатики» – там похожая парочка бредет по крышам домов. Почему по крышам? Не знаю… Ну, а большинство сюжетов мне все-таки снится. Вернее, не снится, а возникает в такой, знаете, полудреме. Наверное, благодаря плохому сну я и нарисовал много картин.

Прогулка с велосипедом и мужчиной

Лунатики, 2006

Сильфида, 2010

Пробуждение Одетты, 2010

Вчерашние новости, 2011

Меня зовут Алик, 2010

Народный целитель снимает Маше венец безбрачия, 2011

Мужской стриптиз, 2010

Девушки идут на танцы, 2010

"Поздний ужин", 2005. Холст, масло, 80 х 70 см

В 1994 году состоялась первая персональная выставка деревенских работ Владимира Любарова в Брюсселе.

В 1995 году создан первый цикл основной серии Любарова «Деревня Перемилово». Это мир российской глубинки, в котором соседствуют фольклор и современность, ирония и гротеск, фантастика и реальность. Цикл включает в себя около 300 графических и живописных работ.

Николай Иванович любит йогурт, 2005

Девушка с капустой, 2006

Витёк не любит приезжих. 2007

Валера угощает русалку квасом, 2010

Свидание, 2004

Ветер перемен, 2006

В 2005 году возникает серия "Наводнение". Художник рассказал, что увидел по телевидению городок Затон, в котором ежегодно случается весеннее наводнение. Люди привыкли к этому и продолжают жить обычной жизнью.

Большая вода, 2011

Обед

На крыше, 2005

Остановка, 2005

В 1998-2004 возникает серия «Еврейское счастье».
— Владимир Семенович, откуда такая необычная тема: евреи в традиционно русском месте, в вашем Перемилове?
— Знаете, я впервые увидел ортодоксальных евреев в 1992 году в Антверпене, куда был приглашен на книжную ярмарку как художник-иллюстратор. Тогда Россия была в моде на Западе благодаря перестройке... Меня поселили в гостиницу, стоявшую на границе еврейского квартала. Если выходишь направо — там обычные европейцы, бельгийцы, а налево — квартал еврейских ортодоксов. Сначала я не мог понять, что это такое. Я вообще в первый раз оказался в капиталистической стране. Думал, может это у них так принято: пейсы носить, бороды длинные... Ну а потом понял, конечно, что попал в еврейский религиозный квартал. Мне так это понравилось! Я познакомился с местными жителями, пообщался. Все они замечательно говорили по-английски. Они рассказали мне, что торгуют, держат маленькие магазинчики. Узнав, что я из России, стали расспрашивать, есть ли там евреи. Им было даже интереснее, чем мне. Возможно, они разговорились со мной из-за моей наивности, а вообще тамошние ортодоксы ведут очень замкнутый образ жизни. Они, как мне показалось, общаются с внешним, нееврейским миром только по вопросам бизнеса.

Суббота

Тогда я и задумал сделать еврейскую серию. Приехав домой, я начал вспоминать свое детство. Надо сказать, я еврей, но не совсем «настоящий»: моя мать — нееврейка. А вот бабушка по отцу жила в самом настоящем местечке, в черте оседлости под Харьковом. И много мне рассказывала о тех местах, об их жизни, о местном раввине, пересказывала истории из Торы...

Толкователи Торы, 2012

Адам и Ева, 2000

К ее рассказам мои отец и мать, истые коммунисты, относились плохо. Отец сердился: «Нет ни евреев, ни русских, ни грузин! Мы одна нация — советский народ, мы строим коммунизм, а если вы будете оглядываться на традиции, это будет только мешать». До революции бабушка держала где-то под Харьковом трактир, это была частная харчевня. Она прекрасно готовила. Я запомнил, как уже в советское время бабушка готовила гефилте фиш (которую в России почему-то повелось называть «рыбой фиш», хотя это тавтология, масло масляное). Помню, насколько сложно было готовить эту рыбу, и как потом ее выкладывали на специальное блюдо, украшали — красота была невероятная.

Гефилте фиш, 2009

После поездки в Антверпен я так заинтересовался, что стал читать книги по иудаизму. Сначала я рисовал своих евреев на той, антверпенской почве. И они у меня не получались. Но поскольку я уже тогда делал серию «Деревня Перемилово», то поместил их туда. И они как-то сразу напитались жизнью, энергетикой, стали русскими местечковыми евреями. Серия, конечно, вышла полуфантастическая...

Снежки на Хануку

Подарки на Пурим, 2014

Хотя позже я узнал удивительный факт. В спецвыпуске журнала «Родина», посвященном евреям, я прочел, что относительно недалко от деревни Перемилово — в Шуйском уезде Владимирской губернии — было настоящее еврейское местечко. Евреи жили там кучно: примерно 300 домов и несколько синагог. Несмотря на то, что это полторы тысячи километров до черты оседлости! Получается, я вроде бы их придумал, а они, оказывается, там на самом деле были, настоящие...