Когда я училась в Литовской ордена Дружбы народов государственной консерватории, у нас была неприятная преподавательница по физкультуре. Нормативы ГТО я сдать не могла и таким образом, заручившись справкой о расширении вен, оказалась в спецгруппе. Обычные студенты занимались физкультурой два года и, сдав нормы ГТО, покидали сию кафедру. Мы же, немощные "задохлики", занимались физкультурой четыре года.
Наша преподавательница, назовем ее пани Тереза, была неприятной только по характеру. Внешне она была весьма миловидной, красивой даже, я бы сказала, и с очень сладким, мелодичным голосом. Этим сладким голосом она напевно протягивала: "К у п р а ж н е н и ю п р и г о т о в и т ь с я..."И вдруг в темпе Presto: "Раздва-раздва-раздва-раздва!"
Вообще у меня было много претензий к кафедре физкультуры Литовской консерватории. Во-первых, нам не разрешали во время менструации пропускать занятия. Я даже писала в министерство здравоохранения Литвы письмо об этом, мне ответили, что менструация не болезнь и освобождению от физкультуры не подлежит. Мне это было дико, потому что в Ленинграде не только в училище, но и в школе с 6 класса на каждом уроке 3-4 девчонки сидели "на скамейках запасных", хотя в 12-13 лет это было довольно стыдно. А в консерватории вокалистки во время месячных не приходили на специальность, так как нет в эти дни голоса, нет! Нечем петь! Уже позже я узнала, что балерины в эти дни занимаются и выступают с полной отдачей, ну, это уже за пределами моего понимания...
Во-вторых, пани Тереза не разрешала студенткам приходить на занятия в длинных спортивных штанах. Только спортивные трусы. Против этого выступали все, но поделать ничего было нельзя.
Но главное, конечно, что она кричала и оскорбляла нас. Крики в Литовской консерватории было дело из ряда вон выходящее. Кроме нее, больше никто не кричал. А оскорбляла она нас, называя неуклюжими тряпками, тапками, коровами, ведь у каждой был диагноз, по которому мы не могли быть ловкими, проворными, гибкими и сильными. А то занимались бы мы физкультурой 4 года вместо двух...
Кстати, никакой лечебной физкультуры она с нами не вела. Гимнастика, бег, аэробика, зимой лыжи, изредка бассейн. Этот бассейн мне иногда до сих пор снится. В душевой пани Тереза могла ворваться в кабинку студентки и ткнуть ей в лодыжку с криками:"Здесь три губкой! Здесь самое грязное место! Вы никогда здесь не моете!"
И вот в начале 1987 года, когда перестройка в Москве и Ленинграде уже начала свое победное шествие, одна из наших студенток, работавшая в кабинете марксизма-ленинизма, сказала нам: "Что вы все терпите? Знаете ли вы, что сейчас приветствуются инициативы на местах? Давайте соберем собрание, пригласим преподавателей кафедры физкультуры и нескольких наших профессоров и обсудим положение дел с этой преподавательницей!"
Сказано - сделано.
На собрание пришли заведующий кафедрой физкультуры с расширенными от ужаса глазами, белая как мел другая преподавательница, невозмутимая пани Тереза, завкафедрой теории музыки Альгирдас Амбразас и профессор кафедры истории музыки Витаутас Ландсбергис. И человек 12 наших студенток. И мы все рассказали в лицах. Некоторые, припомнив все оскорбления, плакали.
Пани Тереза объяснила собравшимся, что она не кричит, просто у нее такой голос. Что она никого не обзывает, просто она хочет, чтобы мы стали ловкими, резвыми, выносливыми, а мы расстраиваем ее своей ленью и стремлением все упражнения сделать в пол-ноги.
Заведующий сказал, что они все обсудят на кафедре.
Мы вышли и обступили В. Ландсбергиса.
Он сказал, что наша преподавательница - ДУХОВНАЯ КАЛЕКА. Что к ней нельзя подходить с обычными мерками. Возможно, она не совсем виновата в своем поведении. У нее от природы и по всем жизненным обстоятельствам, возможно, не зависящим от нее, отсутствует чуткость, отзывчивость, доброта и воспитанность. И как мы не обижаемся, если перед нами медленно идет слепой или безногий, так мы не должны обижаться на оскорбления пани Терезы.
Не слишком ли много вокруг нас духовных калек? Не поступаем ли и мы сами порой как духовные калеки? Сколько выдержки нужно, чтобы сохранить человечность в порой крайне трудных жизненных условиях?
Наша преподавательница, назовем ее пани Тереза, была неприятной только по характеру. Внешне она была весьма миловидной, красивой даже, я бы сказала, и с очень сладким, мелодичным голосом. Этим сладким голосом она напевно протягивала: "К у п р а ж н е н и ю п р и г о т о в и т ь с я..."И вдруг в темпе Presto: "Раздва-раздва-раздва-раздва!"
Вообще у меня было много претензий к кафедре физкультуры Литовской консерватории. Во-первых, нам не разрешали во время менструации пропускать занятия. Я даже писала в министерство здравоохранения Литвы письмо об этом, мне ответили, что менструация не болезнь и освобождению от физкультуры не подлежит. Мне это было дико, потому что в Ленинграде не только в училище, но и в школе с 6 класса на каждом уроке 3-4 девчонки сидели "на скамейках запасных", хотя в 12-13 лет это было довольно стыдно. А в консерватории вокалистки во время месячных не приходили на специальность, так как нет в эти дни голоса, нет! Нечем петь! Уже позже я узнала, что балерины в эти дни занимаются и выступают с полной отдачей, ну, это уже за пределами моего понимания...
Во-вторых, пани Тереза не разрешала студенткам приходить на занятия в длинных спортивных штанах. Только спортивные трусы. Против этого выступали все, но поделать ничего было нельзя.
Но главное, конечно, что она кричала и оскорбляла нас. Крики в Литовской консерватории было дело из ряда вон выходящее. Кроме нее, больше никто не кричал. А оскорбляла она нас, называя неуклюжими тряпками, тапками, коровами, ведь у каждой был диагноз, по которому мы не могли быть ловкими, проворными, гибкими и сильными. А то занимались бы мы физкультурой 4 года вместо двух...
Кстати, никакой лечебной физкультуры она с нами не вела. Гимнастика, бег, аэробика, зимой лыжи, изредка бассейн. Этот бассейн мне иногда до сих пор снится. В душевой пани Тереза могла ворваться в кабинку студентки и ткнуть ей в лодыжку с криками:"Здесь три губкой! Здесь самое грязное место! Вы никогда здесь не моете!"
И вот в начале 1987 года, когда перестройка в Москве и Ленинграде уже начала свое победное шествие, одна из наших студенток, работавшая в кабинете марксизма-ленинизма, сказала нам: "Что вы все терпите? Знаете ли вы, что сейчас приветствуются инициативы на местах? Давайте соберем собрание, пригласим преподавателей кафедры физкультуры и нескольких наших профессоров и обсудим положение дел с этой преподавательницей!"
Сказано - сделано.
На собрание пришли заведующий кафедрой физкультуры с расширенными от ужаса глазами, белая как мел другая преподавательница, невозмутимая пани Тереза, завкафедрой теории музыки Альгирдас Амбразас и профессор кафедры истории музыки Витаутас Ландсбергис. И человек 12 наших студенток. И мы все рассказали в лицах. Некоторые, припомнив все оскорбления, плакали.
Пани Тереза объяснила собравшимся, что она не кричит, просто у нее такой голос. Что она никого не обзывает, просто она хочет, чтобы мы стали ловкими, резвыми, выносливыми, а мы расстраиваем ее своей ленью и стремлением все упражнения сделать в пол-ноги.
Заведующий сказал, что они все обсудят на кафедре.
Мы вышли и обступили В. Ландсбергиса.
Он сказал, что наша преподавательница - ДУХОВНАЯ КАЛЕКА. Что к ней нельзя подходить с обычными мерками. Возможно, она не совсем виновата в своем поведении. У нее от природы и по всем жизненным обстоятельствам, возможно, не зависящим от нее, отсутствует чуткость, отзывчивость, доброта и воспитанность. И как мы не обижаемся, если перед нами медленно идет слепой или безногий, так мы не должны обижаться на оскорбления пани Терезы.
Не слишком ли много вокруг нас духовных калек? Не поступаем ли и мы сами порой как духовные калеки? Сколько выдержки нужно, чтобы сохранить человечность в порой крайне трудных жизненных условиях?