Я родился 7 сентября 1927 года в кибуце Рамат Рахель, на окраине Восточного Иерусалима. В начале 1931 года папа принял решение покинуть Палестину и приехать в СССР. В это время Коминтерн поднял клич: «Коммунисты всего мира, вперед, на стройку социализма в первом в мире государстве рабочих и крестьян». Впоследствии большинство этих коммунистов были расстреляны или посажены в тюрьмы.
![]()
Путешествие из Палестины в Россию пролегало через разные страны. Сначала на пароходе из Хайфы добрались до Италии, затем поездом приехали в Вену, где жила наша бабушка Сара Мишель, мать моей матери.
Это была статная красивая женщина, несмотря на преклонный возраст. В Вене мы ходили гулять в парк, находившийся неподалеку от дома бабушки. Во время прогулок австрийцы обращали внимание на симпатичную молодую женщину и ее детей, лопочущих на каком-то незнакомом языке. Гладили их по головке, одаривали лакомствами. Вдоль прогулочных дорожек стояли киоски со сладостями, и другие дети то и дело подбегали к своим матерям, что-то просили и стремглав неслись к киоскам за покупками. Поняв, что на нас обращают внимание, я воспользовался этим обстоятельством и стал попрошайничать: «Гиб цейн грош» и протягивал ручку. Гуляющие весело хохотали и давали монетку. Мама была в ужасе и долго меня воспитывала. Мы очень весело провели время в Вене, но наступил день отъезда. Сели в поезд и, добравшись до станции Негорелое, попали в СССР. В Москве нас встретил папа. Все казалось безоблачным и интересным. Мы не знали, насколько тяжела была жизнь советского народа. Нас поселили в общежитии Московского шарикоподшипникового завода. Общежитие напоминало многоязыкий улей. Кого здесь только не было: американцы, англичане, французы, но больше всего китайцев, индусов, японцев. Были и негры.
Папа стал работать преподавателем Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), который находился на Тверском бульваре. Помню, как я стою в детской кроватке и, вытянув правую ручку, провозглашаю: «Ани Ленин». Затем я пошел в детский сад. Когда настало лето, нас вывезли за город в Перловку. Возвратился я оттуда уже без иврита. Однако все детство и часть юности я и брат называли маму Има, а папу — Лука. Так, как его звали в Палестине.
Волнующим моментом нашей жизни в Москве было участие в первомайских и ноябрьских демонстрациях. Они длились с утра до вечера. Папе приходилось брать меня на плечи. Было много веселья, музыки и революционных и праздничных песен. Особенно люди возбуждались при прохождении мимо мавзолея Ленина. Очень уставшие и довольные, мы возвращались домой.
Как-то в выходной день мы обедали в столовой КУТВ. Не помню зачем, но я соскочил со своего стула, побежал по залу и наткнулся на официанта, а тот вылил на меня кастрюлю с горячим супом. Раздался оглушительный рев. Мама помчалась ко мне. На счастье, суп попал только на руку, на которой мгновенно образовались пузыри. Меня отвели в медпункт и оказали помощь. Боль немного утихла, но я продолжал всхлипывать, приговаривая: «Мне так больно, а мне никто не дарит розы». С самого нежного возраста я очень любил розы, и мне часто их дарили по какому-нибудь поводу. Дело происходило летом, мне быстро нашли розы, и я моментально успокоился. Много лет у меня на левой руке были следы ожога, а потом, незаметно для меня, они исчезли.
А затем будет многое: арест отца, отчаяние матери, бегство из Крыма, бегство на Восток, разлука с братом, работа подростка на военном заводе, на заготовке леса (дров)...
Целиком: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer3/Haribi1.php
Продолжение: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer4/Haribi1.php
Автор - отец блогера![]()
reminor
Путешествие из Палестины в Россию пролегало через разные страны. Сначала на пароходе из Хайфы добрались до Италии, затем поездом приехали в Вену, где жила наша бабушка Сара Мишель, мать моей матери.
Это была статная красивая женщина, несмотря на преклонный возраст. В Вене мы ходили гулять в парк, находившийся неподалеку от дома бабушки. Во время прогулок австрийцы обращали внимание на симпатичную молодую женщину и ее детей, лопочущих на каком-то незнакомом языке. Гладили их по головке, одаривали лакомствами. Вдоль прогулочных дорожек стояли киоски со сладостями, и другие дети то и дело подбегали к своим матерям, что-то просили и стремглав неслись к киоскам за покупками. Поняв, что на нас обращают внимание, я воспользовался этим обстоятельством и стал попрошайничать: «Гиб цейн грош» и протягивал ручку. Гуляющие весело хохотали и давали монетку. Мама была в ужасе и долго меня воспитывала. Мы очень весело провели время в Вене, но наступил день отъезда. Сели в поезд и, добравшись до станции Негорелое, попали в СССР. В Москве нас встретил папа. Все казалось безоблачным и интересным. Мы не знали, насколько тяжела была жизнь советского народа. Нас поселили в общежитии Московского шарикоподшипникового завода. Общежитие напоминало многоязыкий улей. Кого здесь только не было: американцы, англичане, французы, но больше всего китайцев, индусов, японцев. Были и негры.
Папа стал работать преподавателем Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), который находился на Тверском бульваре. Помню, как я стою в детской кроватке и, вытянув правую ручку, провозглашаю: «Ани Ленин». Затем я пошел в детский сад. Когда настало лето, нас вывезли за город в Перловку. Возвратился я оттуда уже без иврита. Однако все детство и часть юности я и брат называли маму Има, а папу — Лука. Так, как его звали в Палестине.
Волнующим моментом нашей жизни в Москве было участие в первомайских и ноябрьских демонстрациях. Они длились с утра до вечера. Папе приходилось брать меня на плечи. Было много веселья, музыки и революционных и праздничных песен. Особенно люди возбуждались при прохождении мимо мавзолея Ленина. Очень уставшие и довольные, мы возвращались домой.
Как-то в выходной день мы обедали в столовой КУТВ. Не помню зачем, но я соскочил со своего стула, побежал по залу и наткнулся на официанта, а тот вылил на меня кастрюлю с горячим супом. Раздался оглушительный рев. Мама помчалась ко мне. На счастье, суп попал только на руку, на которой мгновенно образовались пузыри. Меня отвели в медпункт и оказали помощь. Боль немного утихла, но я продолжал всхлипывать, приговаривая: «Мне так больно, а мне никто не дарит розы». С самого нежного возраста я очень любил розы, и мне часто их дарили по какому-нибудь поводу. Дело происходило летом, мне быстро нашли розы, и я моментально успокоился. Много лет у меня на левой руке были следы ожога, а потом, незаметно для меня, они исчезли.
А затем будет многое: арест отца, отчаяние матери, бегство из Крыма, бегство на Восток, разлука с братом, работа подростка на военном заводе, на заготовке леса (дров)...
Целиком: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer3/Haribi1.php
Продолжение: http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer4/Haribi1.php
Автор - отец блогера
reminor