Училка.
В школе я учился хорошо -- думаю, что с испугу: боялся огорчить родителей. Каждая тройка, даже по самым отвратительным предметам вроде химии, была драмой.
Одну такую драму помню очень хорошо.
Дело было на биологии. Биологичка Прасковья Федоровна вызвала меня к доске отвечать, чем однодольные растения отличаются от двудольных. Ну, я, хорошист заморенный, ей все сразу и доложил: у этих корни стержневые, а у этих -- мочковатые, у тех то, у этих -- то... Когда я закончил перечисление отличий, Прасковья Федоровна спросила:
-- А еще?
Я сказал:
-- Все.
-- Нет, не все, -- сказала Прасковья. -- Подумай.
Я подумал и сказал:
-- Все.
-- Ты забыл самое главное отличие! -- торжественно сообщила учительница. -- У однодольных -- одна доля, а у двудольных -- две.
И поставила мне тройку.
Правильные ответы
Тупизна - вещь, видимо, наследственная.
Это обнаружилось много лет спустя, когда у меня подросла дочка и жена повела ее на тест в спецшколу. Дочке было шесть лет -- училке, проверявшей дочкино развитие, примерно тридцать. И вот она (в порядке проверки развития) спросила:
-- Чем волк отличается от собаки?
Дочка рассмеялась простоте вопроса (как-никак ей было целых шесть лет) и, отсмеявшись, ответила:
- Ну-у, собаку называют другом человека, а волка другом человека назвать никак нельзя.
И снова рассмеялась.
- Понятно, - сказала училка.
И нарисовала в графе оценки минус. Моя бдительная жена это увидела и поинтересовалась, почему, собственно, минус. Тестирующая ответила:
- Потому что ответ неправильный.
Жена поинтересовалась правильным ответом - и была с ним ознакомлена.
Ответ был написан на карточке, лежавшей перед училкой: "Собака - домашнее животное, волк - дикое". Жена спросила:
- Вам не кажется, что она именно это и сказала?
Тестирующая сказала: не кажется. Жена взяла за руку нашу шестилетнюю, отставшую в развитии дочку и повела домой, подальше от этого центра одаренности.
Через год в соседнее пристанище для вундеркиндов привели своего сына наши приятели, и специально обученная тетя попросила шестилетнего Андрюшу рассказать ей, чем автобус отличается от троллейбуса. Андрюша ничего скрывать от тети не стал и честно ей сообщил, что автобус работает на двигателе внутреннего сгорания, а троллейбус - на силе переменного тока.
Оказалось: ничего подобного. Просто троллейбус с рогами, а автобус - без. И не надо морочить тете голову!
Галич
Дорога в стройотряд: плацкартное купе, оккупированное молодежью семидесятых с гитарами в руках и либерализмом в башках. Человек, наверное, двадцать набилось.
А на нижней полке, свернувшись калачиком, спит бабка -- полметра той бабки, не больше... Ну и бог с ней. Поехали! Взяли чаю, накатили какой-то спиртной ерунды, расчехлили гитары, и началось вперемежку: Высоцкий да Ким, да какой-то самострок, да Визбор с Окуджавой...
Допелись до Галича. А что нам, молодым-бесстрашным!..
А бабка спит себе -- глуховатая, слава богу, да и, мягко говоря, не городская. Спели "Облака", дошли до "Памятников". Пока допели, поезд как раз притормозил и остановился.
-- И будут бить барабаны! Тра-та-та-та Бабка зашевелилась, приподнялась, мутно поглядела вокруг и сказала:
-- А-а... Галич...
И снова легла.
Тут нам, молодым-бесстрашным, резко похужело. Бабка-то бабка, а в каком чине? Нехорошая настала тишина, подловатая... В этой тишине поезд, лязгнув сочленениями, дернулся, и мимо окна проплыло название станции.
Станция называлась - Галич.
Вставай, проклятьем заклейменный....
В конце спектакля "Большевики"по случаю того, что Ленин еще не умер, Совнарком в полном составе вставал и пел "Интернационал". Вставал и зал. А куда было деваться?
Впрочем, я, молодой дурак, вставал, помню, совершенно искренне.
А отец моего друга Володи Кара-Мурзы не встал. Спустя несколько минут уже на площади Маяковского к нему подошли двое и поинтересовались: а чего это он не встал? Кара-Мурза объяснил -- и его арестовали. Вот такая волшебная сила искусства...
Кориолан
В театры я проходил по студенческому билету, но шел, разумеется, не на галерку, а, дождавшись темноты, пробирался в партер, где всегда были свободные места из невыкупленной "брони".
Таким образом оказался я и в партере театра Моссовета, где армянский театр играл шекспировского "Кориолана" -- на армянском языке, с русским переводом. Я прополз по темному проходу, нащупал высмотренное заранее свободное кресло, сел и стал шарить руками в поисках наушников.
-- Держите, -- с акцентом сказал голос рядом.
-- А вы? -- шепнул я.
-- Мне не надо, -- ответил голос.
И я надел наушники.
Хорен Абрамян был замечательным Кориоланом -- огромным, страстным... В антракте зажегся свет, и вдруг весь партер, по преимуществу, разумеется, состоявший из московских армян, повернулся в мою сторону и стал
кланяться, улыбаться, воздевать руки и слать приветы.
Секунд пять я пытался вспомнить, чем бы мог заслужить такую любовь московской армянской общины, прежде чем догадался, что все эти знаки внимания адресованы не мне, а человеку рядом со мной -- тому самому, который отдал мне наушники.
Я обернулся. Это был маршал Баграмян.
Как я был палестинским беженцем
Это со мною случилось году эдак в семьдесят седьмом. Режиссер Колосов снимал телефильм про то, как его жена, народная артистка Касаткина, будучи советским корреспондентом, гибнет в Бейруте от руки израильской военщины.
Бейрут нашли в Троицком переулке -- там были такие развалины, что никаких бомбежек не надо. Подожгли несколько дымовых шашек -- вот тебе и Бейрут.
Палестинских беженцев подешевле набрали в Институте культуры, и в ясный весенний день я за три рубля несколько раз сбегал туда-сюда из дымящихся развалин на тротуар, а народная артистка Касаткина как раз в это время несколько раз умерла насильственной смертью от руки израильской военщины.
Израильской военщиной были несколько здоровенных грузин, найденных ассистентами Колосова там же, в Левобережном очаге культпросветработы...
И в целом тоже -- очень правдивое получилось кино.
Свадьба бабушки и дедушки
...состоялась, пока я был в армии. Вот как это было.
Дед, старый троцкист, лежал в больнице для старых большевиков (старым большевиком была бабушка). При переоформлении каких-то больничных бумаг у бабушки и попросили свидетельство о браке, и тут выяснилось, что дедушка -- никакой бабушке не муж, а просто сожитель.
В двадцать пятом году они забыли поставить в известность о своей личной жизни государство, отмирание которого все равно ожидалось по причине победы коммунизма. Но коммунизма не случилось, а в 1981-м лечить постороннего старика в бабушкиной партийной больнице отказались наотрез.
Делать нечего: мой отец написал за родителей заявления и понес их в ЗАГС.
Отец думал вернуться со свидетельством о браке. Фигушки В ЗАГСе бабушке с дедушкой дали два месяца на проверку чувств. За пятьдесят шесть лет совместной жизни бабушка с дедушкой успели проверить довольно разнообразные чувства, но делать нечего -- проверили еще.
Потом -- как вступающим в брак в первый раз -- им выдали талоны на дефицитные продукты и скидки на кольца. Отец взял такси и привез стариков на место брачевания. Сотрудница ЗАГСа пожелала им долгих совместных лет жизни.
За свадебным столом сидели трое детей предпенсионного возраста.
Эстрада ждет
Году эдак в восемьдесят четвертом случилось одно из первых моих выступлений: на окраине Москвы, в парке имени Дзержинского. Дзержинского там как раз не хватало. Придя за кулисы, я обнаружил пьяного в зюзю конферансье -- москонцертовского детинушку в розовой рубахе.
Детинушка явно нуждался в расстреле.
-- Старик, -- сказал он, когда я втолковал ему, что в числе прочих приглашен выступать. -- Как тебя объявить?
Видя состояние товарища по эстраде, я печатными буквами написал в тетрадке свое имя и фамилию, выдрал лист и отдал его в нетрезвые руки. Конферансье прочел и сказал:
-- Это мало.
-- Нет-нет, -- торопливо заметил я. -- Совсем не мало. Больше ничего не надо!
-- Старик! -- ответил детинушка и, приобняв меня, обдал запахом, свойственным этой местности, особенно с утра по выходным. -- Ты не волнуйся, я тебя объявлю. Это моя работа -- подать артиста публике...
И он меня подал.
-- Выступает! -- торжественно крикнул детинушка, как будто за кулисами ждал выхода как минимум Кобзон. -- Лауреат премии журнала "Крокодил", лауреат "Клуба 12 стульев""Литературной газеты", лауреат...
Минуты за полторы он напророчил мне все звания, которые предстояло получить в ближайшее десятилетие -- и закончил:
-- Виталий Шендрякевич!
Взято в: http://www.liveinternet.ru/users/mari2020/post235780606/, там есть еще.
В школе я учился хорошо -- думаю, что с испугу: боялся огорчить родителей. Каждая тройка, даже по самым отвратительным предметам вроде химии, была драмой.
Одну такую драму помню очень хорошо.
Дело было на биологии. Биологичка Прасковья Федоровна вызвала меня к доске отвечать, чем однодольные растения отличаются от двудольных. Ну, я, хорошист заморенный, ей все сразу и доложил: у этих корни стержневые, а у этих -- мочковатые, у тех то, у этих -- то... Когда я закончил перечисление отличий, Прасковья Федоровна спросила:
-- А еще?
Я сказал:
-- Все.
-- Нет, не все, -- сказала Прасковья. -- Подумай.
Я подумал и сказал:
-- Все.
-- Ты забыл самое главное отличие! -- торжественно сообщила учительница. -- У однодольных -- одна доля, а у двудольных -- две.
И поставила мне тройку.
Правильные ответы
Тупизна - вещь, видимо, наследственная.
Это обнаружилось много лет спустя, когда у меня подросла дочка и жена повела ее на тест в спецшколу. Дочке было шесть лет -- училке, проверявшей дочкино развитие, примерно тридцать. И вот она (в порядке проверки развития) спросила:
-- Чем волк отличается от собаки?
Дочка рассмеялась простоте вопроса (как-никак ей было целых шесть лет) и, отсмеявшись, ответила:
- Ну-у, собаку называют другом человека, а волка другом человека назвать никак нельзя.
И снова рассмеялась.
- Понятно, - сказала училка.
И нарисовала в графе оценки минус. Моя бдительная жена это увидела и поинтересовалась, почему, собственно, минус. Тестирующая ответила:
- Потому что ответ неправильный.
Жена поинтересовалась правильным ответом - и была с ним ознакомлена.
Ответ был написан на карточке, лежавшей перед училкой: "Собака - домашнее животное, волк - дикое". Жена спросила:
- Вам не кажется, что она именно это и сказала?
Тестирующая сказала: не кажется. Жена взяла за руку нашу шестилетнюю, отставшую в развитии дочку и повела домой, подальше от этого центра одаренности.
Через год в соседнее пристанище для вундеркиндов привели своего сына наши приятели, и специально обученная тетя попросила шестилетнего Андрюшу рассказать ей, чем автобус отличается от троллейбуса. Андрюша ничего скрывать от тети не стал и честно ей сообщил, что автобус работает на двигателе внутреннего сгорания, а троллейбус - на силе переменного тока.
Оказалось: ничего подобного. Просто троллейбус с рогами, а автобус - без. И не надо морочить тете голову!
Галич
Дорога в стройотряд: плацкартное купе, оккупированное молодежью семидесятых с гитарами в руках и либерализмом в башках. Человек, наверное, двадцать набилось.
А на нижней полке, свернувшись калачиком, спит бабка -- полметра той бабки, не больше... Ну и бог с ней. Поехали! Взяли чаю, накатили какой-то спиртной ерунды, расчехлили гитары, и началось вперемежку: Высоцкий да Ким, да какой-то самострок, да Визбор с Окуджавой...
Допелись до Галича. А что нам, молодым-бесстрашным!..
А бабка спит себе -- глуховатая, слава богу, да и, мягко говоря, не городская. Спели "Облака", дошли до "Памятников". Пока допели, поезд как раз притормозил и остановился.
-- И будут бить барабаны! Тра-та-та-та Бабка зашевелилась, приподнялась, мутно поглядела вокруг и сказала:
-- А-а... Галич...
И снова легла.
Тут нам, молодым-бесстрашным, резко похужело. Бабка-то бабка, а в каком чине? Нехорошая настала тишина, подловатая... В этой тишине поезд, лязгнув сочленениями, дернулся, и мимо окна проплыло название станции.
Станция называлась - Галич.
Вставай, проклятьем заклейменный....
В конце спектакля "Большевики"по случаю того, что Ленин еще не умер, Совнарком в полном составе вставал и пел "Интернационал". Вставал и зал. А куда было деваться?
Впрочем, я, молодой дурак, вставал, помню, совершенно искренне.
А отец моего друга Володи Кара-Мурзы не встал. Спустя несколько минут уже на площади Маяковского к нему подошли двое и поинтересовались: а чего это он не встал? Кара-Мурза объяснил -- и его арестовали. Вот такая волшебная сила искусства...
Кориолан
В театры я проходил по студенческому билету, но шел, разумеется, не на галерку, а, дождавшись темноты, пробирался в партер, где всегда были свободные места из невыкупленной "брони".
Таким образом оказался я и в партере театра Моссовета, где армянский театр играл шекспировского "Кориолана" -- на армянском языке, с русским переводом. Я прополз по темному проходу, нащупал высмотренное заранее свободное кресло, сел и стал шарить руками в поисках наушников.
-- Держите, -- с акцентом сказал голос рядом.
-- А вы? -- шепнул я.
-- Мне не надо, -- ответил голос.
И я надел наушники.
Хорен Абрамян был замечательным Кориоланом -- огромным, страстным... В антракте зажегся свет, и вдруг весь партер, по преимуществу, разумеется, состоявший из московских армян, повернулся в мою сторону и стал
кланяться, улыбаться, воздевать руки и слать приветы.
Секунд пять я пытался вспомнить, чем бы мог заслужить такую любовь московской армянской общины, прежде чем догадался, что все эти знаки внимания адресованы не мне, а человеку рядом со мной -- тому самому, который отдал мне наушники.
Я обернулся. Это был маршал Баграмян.
Как я был палестинским беженцем
Это со мною случилось году эдак в семьдесят седьмом. Режиссер Колосов снимал телефильм про то, как его жена, народная артистка Касаткина, будучи советским корреспондентом, гибнет в Бейруте от руки израильской военщины.
Бейрут нашли в Троицком переулке -- там были такие развалины, что никаких бомбежек не надо. Подожгли несколько дымовых шашек -- вот тебе и Бейрут.
Палестинских беженцев подешевле набрали в Институте культуры, и в ясный весенний день я за три рубля несколько раз сбегал туда-сюда из дымящихся развалин на тротуар, а народная артистка Касаткина как раз в это время несколько раз умерла насильственной смертью от руки израильской военщины.
Израильской военщиной были несколько здоровенных грузин, найденных ассистентами Колосова там же, в Левобережном очаге культпросветработы...
И в целом тоже -- очень правдивое получилось кино.
Свадьба бабушки и дедушки
...состоялась, пока я был в армии. Вот как это было.
Дед, старый троцкист, лежал в больнице для старых большевиков (старым большевиком была бабушка). При переоформлении каких-то больничных бумаг у бабушки и попросили свидетельство о браке, и тут выяснилось, что дедушка -- никакой бабушке не муж, а просто сожитель.
В двадцать пятом году они забыли поставить в известность о своей личной жизни государство, отмирание которого все равно ожидалось по причине победы коммунизма. Но коммунизма не случилось, а в 1981-м лечить постороннего старика в бабушкиной партийной больнице отказались наотрез.
Делать нечего: мой отец написал за родителей заявления и понес их в ЗАГС.
Отец думал вернуться со свидетельством о браке. Фигушки В ЗАГСе бабушке с дедушкой дали два месяца на проверку чувств. За пятьдесят шесть лет совместной жизни бабушка с дедушкой успели проверить довольно разнообразные чувства, но делать нечего -- проверили еще.
Потом -- как вступающим в брак в первый раз -- им выдали талоны на дефицитные продукты и скидки на кольца. Отец взял такси и привез стариков на место брачевания. Сотрудница ЗАГСа пожелала им долгих совместных лет жизни.
За свадебным столом сидели трое детей предпенсионного возраста.
Эстрада ждет
Году эдак в восемьдесят четвертом случилось одно из первых моих выступлений: на окраине Москвы, в парке имени Дзержинского. Дзержинского там как раз не хватало. Придя за кулисы, я обнаружил пьяного в зюзю конферансье -- москонцертовского детинушку в розовой рубахе.
Детинушка явно нуждался в расстреле.
-- Старик, -- сказал он, когда я втолковал ему, что в числе прочих приглашен выступать. -- Как тебя объявить?
Видя состояние товарища по эстраде, я печатными буквами написал в тетрадке свое имя и фамилию, выдрал лист и отдал его в нетрезвые руки. Конферансье прочел и сказал:
-- Это мало.
-- Нет-нет, -- торопливо заметил я. -- Совсем не мало. Больше ничего не надо!
-- Старик! -- ответил детинушка и, приобняв меня, обдал запахом, свойственным этой местности, особенно с утра по выходным. -- Ты не волнуйся, я тебя объявлю. Это моя работа -- подать артиста публике...
И он меня подал.
-- Выступает! -- торжественно крикнул детинушка, как будто за кулисами ждал выхода как минимум Кобзон. -- Лауреат премии журнала "Крокодил", лауреат "Клуба 12 стульев""Литературной газеты", лауреат...
Минуты за полторы он напророчил мне все звания, которые предстояло получить в ближайшее десятилетие -- и закончил:
-- Виталий Шендрякевич!
Взято в: http://www.liveinternet.ru/users/mari2020/post235780606/, там есть еще.