Несколько выставок в Русском музее. Пластовы

Существуют разногласия, к чему была приурочена огромная выставка картин династии Пластовых: к 120-летию со дня рождения Аркадия Пластова или к дню открытия саммита G20. Вот что пишет Кира Ь-Долинина в газете Коммерсантъ. Ее статью я перемежаю иллюстрациями.

В Государственном Русском музее, похоже, свято уверены, что главные политические события международного уровня, проходящие в Петербурге, надо встречать персональными выставками Аркадия Пластова. Может, это примета такая, ведь Тегеранская конференция, на которой Рузвельту и Черчиллю демонстрировалось пластовское полотно "Фашист пролетел", прошла для советских властей чрезвычайно удачно. В 2006 году саммит лидеров стран "восьмерки"прошел в сопровождении ретроспективы Пластова. А теперь, день в день с открытием саммита G20, все тот же Пластов заполонил городские афишные тумбы. Понятно, что никто из глав государств в ГРМ в эти дни не заглянет, но чем черт не шутит: в 1944-м второй фронт открыли, по легенде, как раз под влиянием трагической композиции Пластова — может, и сегодня как-то сирийская проблема разрешится.
Эта кампания, конечно, все-таки из разряда анекдотических совпадений, а вот идея открыть в 2013 году выставку, на которой зрителя прямым ударом в лоб встречает огромный пластовский "Колхозный праздник",— это уже совсем не шутка. Картина и без исторических коннотаций сильная — безумное нагромождение людей, цветов, еды, питья, белых зубов, светящихся глаз и розовых щек грозит головокружением.


«Колхозный праздник», 1937.

Но основная проблема тут в дате — все это абсолютно неприличное изобилие написано в 1937 году. И написано художником, который большую часть из прожитых им к тому времени 44 лет провел в родной деревне Прислонихе Симбирской губернии и который лучше других, городских, врунов знал, что такое советская деревня 1930-х годов. Жуткая совершенно вещь. Как жуткой становится невинная вроде бы, почти пасторальная сценка с крестьянскими детьми, когда читаешь год (тот же 1937-й) и название, в 1937-м вряд ли ассоциируемое с чем-то мирным,— "Тройка".



Проживший свою особую жизнь на страницах всех советских учебников "Родной речи"Пластов почти исчез с поля зрения в конце 1980-х. В 1990-х о нем вспоминали разве что студенты, которым преподавали советское искусство, да в страшных своих снах пострадавшие от сочинений на темы его картин особенно впечатлительные бывшие советские школьники. В 2003-м в Москве показали его большую ретроспективу. Тогда критики смогли разглядеть в нем страстного и талантливого живописца от Бога, который, что бы ни писал, писал именно живопись. В 2009-м те же вещи уже смотрелись мрачнее — живопись Пластова вообще-то грязновата и нарочита, а вот лицедейства и приспособленчества в ней хоть отбавляй. Воздух явно сгущался. В 2013-м умение лгать так нагло и в лицо, как это делал Пластов, выглядит отвратительным. Рассказы о том, что мужик он был хитрый и умел прикинуться диким, немного не от мира сего деревенским бирюком, многое объясняют, но брезгливости не стирают. Да, ему можно было то, чего другим советским классикам не дозволялось, в первую очередь писать обнаженную натуру в промышленных количествах. Мол, он так к природе близок, а ню эти и есть сама природа. Да, Лениных он не писал, партсъездов тоже, но ведь, странное дело, и ню эти, и даже пейзажи как-то особенно нарочиты и лиричностью своей надрывны.
Аркадий Пластов, конечно, никаким диким мужиком не был. Он учился в Москве у Машкова, Корина, А. Васнецова, многого явно в столице насмотрелся, и собственные вещи его об этом рассказывают довольно подробно. Знаменитое "Купание коней"— густо замешанная смесь из Сезанна, Петрова-Водкина и столь модного в России рубежа веков Беклина.


Все (не все, но есть и такие - И.З.)крестьяне на полях у Пластова родом из Милле.
Жан Франсуа Милле (1814-1875). Сборщицы колосьев



Аркадий Пластов. Сбор картофеля

Не увидеть в пластовских обнаженных кисть поклонника Ренуара может только слепой.
Трактористки. Впрочем, не знаю, может быть, Кира Долинина имела в виду «Весну»?

С таким набором художественных предков выжить в Союзе советских художников было и впрямь непросто. Пластов выработал несколько защитных приемов: его ню равны фруктам, это почти всегда немного натюрморты. Его пейзажи стигматизированы значимым металлом вроде трактора. И всем его полотнам нужны подпорки в виде идеологически правильного названия. Последняя традиция идет от передвижников, которые и чисто поле могли так обозвать, что всем становилось понятно, что эта картина о судьбах бедной их родины.

«Слепые». Березовая посадка произвела на меня большое положительное впечатление . Простор, чистота, простота. А что они слепые, это надо вглядываться.

В целом же, глядя на метры и метры этой тяжелой, перенасыщенной цветом и краской живописи, понимаешь, что главный урок выживания Пластову дало барокко — искусство смешения несмешиваемого, искусство двойного и тройного дна, многословное и многофигурное, дозволяющее художнику быть низким в лести и высоким в лирике. Конец статьи.

«А все-таки он был высоким в лирике?» - спросила я себя и, пораздумав, ответила: «Да, там, где она есть».

- Первый снег
А что до двойного и тройного дна, то прав Артем Ланденбург, написавший: «Жители колхозной Прислонихи, трактористы, косцы, пастушата, девушка с велосипедом живут вне истории, в идеализированном мире девственной природы и свободного труда».

Я очень странно чувствовала себя в залах Пластова среди его многочисленных полотен (всего художником написано более 10 000 картин). Многие картины казались мне мертвенными. Портреты крестьян довольно точно передают мрачность и непомерность их труда: они темны, суровы, трагичны. Но вот вышеупомянутая березовая роща и некоторые другие пейзажи – хрустально прозрачны, нежны и проникновенны. А когда снова поворачиваешься к пшеничным полям и видишь тщательно выписанное каждое зернышко в колоске, становится душно. Об особенности мировосприятия Аркадия Александровича, потомственного живописца, благословленного настоятелем духовной семинарии послужить народу как художник, говорят его слова, запомнившиеся внуку. Когда в тридцатые годы XX века у него на глазах рвали и выкидывали из храма иконописные полотна, написанные его дедом и прадедом, внук, будущий народный художник СССР, сказал об этом варварстве:
«Цветно и нарядно падали к моим ногам древние образа, писанные дедом».

«Ах!» - я воскликнула, подойдя к нескольким детским книжкам, иллюстрированным А.Пластовым. Я сразу вспомнила свои детские книжки! Как я их любила! У меня был «Белолобый» А. Чехова с рисунками, как выясняется, А.Пластова, и «Три рассказа» М. Пришвина





Иллюстрации к «Капитанской дочке» можно посмотреть тут http://portal-bg1.ning.com/profiles/blog/show?id=4155162%3ABlogPost%3A137739&commentId=4155162%3AComment%3A162557&xg_source=activity
http://ic.pics.livejournal.com/shankosha/24721921/108285/108285_600.jpg - с сайта И. Шанько

Сейчас оказалось, что А. Пластов писал также акварели православной тематики, тайно хранившиеся на чердаке, ныне обнародованные семьей покойного художника. Они написаны в том же ключе, как и знакомые нам картины.

- Служба на Страстной

– Пасхальный натюрморт, 1920-е годы.
Резко выделяются на выставке иконы деда Аркадия Пластова, Григория Гавриловича Пластова (1831—1887). церковного живописца и талантливого архитектора (по его чертежам в Прислонихе была построена церковь, им же расписан иконостас).
- Икона Михаила Архангела работы Г. Г. Пластова
- Богоявленская церковь в селе Прислониха, построенная Г. Пластовым, начало восстановления 1975, окончательный вид и роспись – девяностые годы, под руководством сына А. Пластова, Н. А. Пластова.
Живой струей на выставке семьи Пластовых оказался ряд пейзажей Е. Холодилиной, невестки Аркадия Александровича. «Пейзаж с белыми синицами», «В осеннем саду», «Ирисы», - её акварели притягивали внимание и создавали элегическое настроение.
Картины внука художника, Н.Н Пластова, на меня впечатления не произвели.