Мы еще немного потоптались вокруг памятника женщинам-блокадницам, зашли во двор жилого дома наискосок. Над парадной там висел такой знак: ![]()
("Крепим оборону СССР!"). Такой знак прикрепляли на домах, ВСЕ жители которых сдавали нормы ГТО. Нам рассказали об Осоавиахиме (не коне) и обязанности иметь противогаз. Вот О. Бендер пренебрегал этой гражданской обязанностью и упустил Корейко. Знак висит на месте, где висел какой-то другой знак, это заметно по дыркам. Известно, что гербы дворян и разные другие дореволюционные эмблемы выдирали, а ставили вместо них советские.
Напротив памятника женщине-блокаднице недавно выстроили здание бизнес-центра Сенатор. Вся прогрессивная петербургская общественность бурно возражала против его строительства. Однако следует признать, что в конечном итоге он оказалось приличным, не вызывающим. Как пишут в http://photoprogulki.narod.ru/spb_ps93_belozer_m.htm, осуществленное здание выглядит не настолько омерзительно, как предполагалось сначала.Оно стоит, несколько отступив от края домов на Кронверкской, что уже смягчает впечатление. Ну, и некоторая стилизация под модерн тоже радует.
![]()
Пройдя мимо него по Пушкарскому пер., мы направились к роскошному доходному дому купцов Колобовых. Братья Колобовы приехали из провинции и весь первый доход от своего первоначального предприятия пустили на постройку доходного дома. То было время интенсивного строительства, город остро нуждался в жилье, и они занялись этим доходным делом. Братья построили огромное количество прекрасных жилых домов, для строительства которых нанимали первоклассных архитекторов, и после революции один из них наотрез отказался уезжать из России, хотя дохода они лишились и жить было не на что. Жена умоляла его уехать. "Эти дома для меня как мои дети. Как я могу бросить их, как могу уехать?" - восклицал Колобов. Второй из братьев собирал библиотеку, что было по тем временам не к лицу купцу, но он поначалу делал это тайком от семьи. Судьба библиотеки, к сожалению, ускользнула от моего внимания.
![]()
Построен в стиле необарокко в 1908-1919 гг. архитекторами С.Г. Гингером и М.И. Вилькеном. Дом стоит на перекрестке с острым углом, занимает большую площадь и интересен в плане:![]()
В этом доме жила поэтесса Мария Шкапская, называвшая его "пятифасадным" (http://nmkravchenko.livejournal.com/141955.html). Вот как пишут о нем в сборнике "Невский архив":
«Строят, как нарочно, лучшие здания в темных, захудалых переулках Петербургской стороны <…>. И вот прекрасный, интересный по плану и так идущий именно Каменноостровскому проспекту (уширяющий его благодаря зигзагообразному плану) дом на Малой Пушкарской улице <…> поставлен где-то в глухом переулке так, что даже живущий годы в столице может его не увидеть, хотя его следовало бы поставить именно напоказ», – писал Г.К. Лукомский о доходном доме лесопромышленников братьев Ф.Я. и Н.Я. Колобовых, к строительству которого архитектор приступил в 1908 (современный адрес – ул. Ленина, 8 / Пушкарский пер., 2). Участок, предназначенный для строительства, был достаточно обширен, и появилась возможность применить здесь новаторский планировочный прием: архитектор поставил корпуса таким образом, что по Пушкарскому пер. образовалась «улица-пила». Это рациональное решение позволило увеличить протяженность стен, обращенных на юг. Другой стороной увеличения комфортности оказалось художественная выразительность постройки, ее пластическое разнообразие, которое, помимо зубчатого контура плана, усилено введением угловой башни-ротонды, глубоких лоджий и балконов. В 1912 дом был отмечен дипломом на городском конкурсе фасадов. Вероятно, именно пространственная развитость побудила поэта Марию Шкапскую, которая жила в этом доме, назвать его «пятифасадным»: с одной точки можно увидеть сразу пять фасадных стен. Что касается открытого двора со стороны Матвеевской ул. (сейчас – ул. Ленина), то он появился вопреки задумке С.Г. Гингера, поэтому не должно вызывать удивления выведение в этот «курдонер» окон лестничной клетки, а также его соответствие масштабам двора-колодца, каковым он и должен был являться. Первоначальный проект предусматривал строительство корпусов разной этажности, в соответствии с нормами строительного законодательства о зависимости высоты постройки от ширины улицы. Участок Колобовых выходил на улицы разной ширины, но в 1910, в разгар строительства, владельцы добились разрешения вывести все корпуса в пять этажей, чтобы высота «была общая, как старой так и новой постройки, иначе будет испорчен общий вид постройки»; было решено «избрать среднюю ширину улицы и по ней определять высоту». Вероятно, завершавший строительство М.И. фон Вилькен отказался от задуманной С.Г. Гингером въездной арки, и полностью раскрыл внутренний двор к Матвеевской, оставив прежней планировку, явственно свидетельствующую о непарадном назначении двора. Существует предположение, что на выбор фасадного убранства, который представляет собой «ряд модернизированных мотивов растреллиевского декора», повлияло соседство оформленной «в характере барокко» Матфиевской церкви, стоявшей в непосредственной близости от дома Колобовых. (Чепель А.И. Инженер-архитектор С.Г. Гингер // Невский архив: историко-краеведческий сборник. Вып. 10
![]()
Двор Колобовского дома
Татьяна Мэй рассказала нам, что такие внутренние дворы - и двор, и парадный фасад - были важны с точки зрения дохода и удобства жителей. Оказывается, канализации в те времена в Петербурге не существовало, и нечистоты вываливались во внутренний двор. От этого стоял невыносимый запах, который еще зимой можно было терпеть, а летом никак, и это было причиной того, что петербуржцы массово выезжали летом на дачи. В такой же парадный двор нечистоты не вываливались, таким образом увеличивалось число квартир с приличным видом из окна.
Подробно о доме: http://photoprogulki.narod.ru/images/ps/matv/b/small/ginger_map_m.jpg
Фотографии архитектурных деталей: http://www.citywalls.ru/house1108.html
Наша группа во дворе колобовского дома:![]()
![]()
Снимок сделан во время рассказа о здании напротив колобовского дома, АТС. Один корпус построен в 20-х годах, другой, фасадом в Матвеевский сквер, - в начале 70-х годов. По сравнению с красотой ограды дворика здание Петроградской АТС (конструктивизм, господа) вляпывает тебя мордой в действительность. Однако и об АТС Татьяна Мэй рассказала интересно. "Телефонистки-мадонны"выбирались еще с дореволюционных времен с очень большими требованиями. Они должны были быть высокими, не ниже 170 см - из-за того, что переключающие кнопки находились на разной высоте, в том числе высоко. Они должны были быть незамужем, чтобы не спешили домой по вечерам, и не только поэтому. С одной замужней телефонисткой произошел скандал: ее муж был владельцем похоронного бюро. Поэтому как только телефонистка слышала разговор о чьей-то смерти, туда немедленно направлялся представитель компании ее мужа. Остальные похоронные бюро оказались на грани банкротства, и тогда они ее вывели на чистую воду.
Выйдя из двора Колобовского дома, мы прошли мимо Матвеевского скверика.
![]()
В Петербурге, к сожалению, очень мало садов и скверов, поэтому жители Петроградки относятся в нему с большой ревностью. Вместо этого сквера то хотели построить торговый центр (жители отстояли), то вновь построить разрушенный храм (и снова жители отстояли). В настоящее время тут собираются соорудить памятник Св. Ксении Петербургской.
О Матвеевском сквере нам рассказали, что там находилась церковь Св. апостола Матфея, она была взорвана летом 1932 года. Церковь представляла большую художественную и религиозную ценность.
![]()
Теперь на этом месте высится лишь холмик, с которого зимой дети катаются на санках:
![]()
Мы прошли во двор дома, где в одной коммунальной квартире жили два больших писателя: Борис Житков и Александр Беляев. Светлана Беляева пишет, что они жили там с 1935 по 1939 год, и что квартира была бывшей Житкова, но я так поняла, что жены писателей встречались на коммунальной кухне. Это дом на углу Большого пр. и Ленина (они же Карла Либкнехта и Матвеевской), № 51/2.
![]()
Окна квартиры на третьем этаже между углом и лестницей. С. Беляева пишет так:
"Отец занял комнату поменьше, а мы, три женщины: бабушка, мама и я - большую. (...) Пока мы жили на Петроградской стороне с 1935 по 1939 год, отец почти не вставал с кровати, так как у него вновь обострилась старая болезнь и его уложили в гипсовую кроватку. Гипс ему делали дома. Для этого приехали врач и медсестра. Стоять без корсета, который он носил постоянно, отец не мог. Поэтому его подвязали под мышки бинтами и подвесили между дверей на крюки. Намочив пропитанные гипсом бинты, врач стал его бинтовать. Как раз в этот момент я появилась на пороге и застыла от ужаса. Эта процедура произвела на меня такое угнетающее впечатление, что я со страхом бросилась назад, в нашу комнату. Мне тогда шел седьмой год, я была очень впечатлительна и долго не могла успокоиться. Впрочем, еще и сейчас эти воспоминания вызывают у меня угнетающее чувство. К счастью, сам отец относился к своей болезни не так мрачно. (...) Но, закованный в гипс от бедер и до самой шеи, отец оставался оптимистом. Шутил и рассказывал мне смешные истории. Впрочем, он занимался не только этим, он еще и писал, и содержал на это всю семью. Лишь только боли стихали, отец сразу же принимался за работу".
Затем мы прошли в другой петербургский двор, где жил Федор Сологуб. Вот его окна во втором этаже:![]()
К середине 1900-х гг. литературный кружок, собиравшийся в доме у писателя по воскресеньям, стал одним из центров литературной жизни Петербурга. На воскресеньях у Сологуба велись разговоры исключительно литературные, в начале за столом, затем в хозяйском кабинете, где читались стихи, драмы, рассказы. Среди посетителей «воскресений» Сологуба были З. Гиппиус, Д. Мережковский, Н. Минский, А. Волынский, А. Блок, М. Кузмин, В. Иванов, С. Городецкий, А. Ремизов, К. Чуковский; из Москвы приезжали Андрей Белый, В. Брюсов.
Здесь Т. Мэй рассказала нам о Недотыкомке, возникшей в провинции, где он учительствовал в скуке и серости окружающей жизни, где он был близок к помешательству, и о том, как его жена старалась сделать его петербургскую жизнь ярче и насыщенней.
Недотыкомка серая
Всё вокруг меня вьётся да вертится, –
То не Лихо ль со мною очертится
Во единый погибельный круг?
Недотыкомка серая
Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою, –
Помоги мне, таинственный друг!
Недотыкомку серую
Отгони ты волшебными чарами,
Или наотмашь, что ли, ударами,
Или словом заветным каким.
Недотыкомку серую
Хоть со мной умертви ты, ехидную,
Чтоб она хоть в тоску панихидную
Не ругалась над прахом моим.
Подробнее про нее: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200102005.
("Крепим оборону СССР!"). Такой знак прикрепляли на домах, ВСЕ жители которых сдавали нормы ГТО. Нам рассказали об Осоавиахиме (не коне) и обязанности иметь противогаз. Вот О. Бендер пренебрегал этой гражданской обязанностью и упустил Корейко. Знак висит на месте, где висел какой-то другой знак, это заметно по дыркам. Известно, что гербы дворян и разные другие дореволюционные эмблемы выдирали, а ставили вместо них советские.Напротив памятника женщине-блокаднице недавно выстроили здание бизнес-центра Сенатор. Вся прогрессивная петербургская общественность бурно возражала против его строительства. Однако следует признать, что в конечном итоге он оказалось приличным, не вызывающим. Как пишут в http://photoprogulki.narod.ru/spb_ps93_belozer_m.htm, осуществленное здание выглядит не настолько омерзительно, как предполагалось сначала.Оно стоит, несколько отступив от края домов на Кронверкской, что уже смягчает впечатление. Ну, и некоторая стилизация под модерн тоже радует.
Пройдя мимо него по Пушкарскому пер., мы направились к роскошному доходному дому купцов Колобовых. Братья Колобовы приехали из провинции и весь первый доход от своего первоначального предприятия пустили на постройку доходного дома. То было время интенсивного строительства, город остро нуждался в жилье, и они занялись этим доходным делом. Братья построили огромное количество прекрасных жилых домов, для строительства которых нанимали первоклассных архитекторов, и после революции один из них наотрез отказался уезжать из России, хотя дохода они лишились и жить было не на что. Жена умоляла его уехать. "Эти дома для меня как мои дети. Как я могу бросить их, как могу уехать?" - восклицал Колобов. Второй из братьев собирал библиотеку, что было по тем временам не к лицу купцу, но он поначалу делал это тайком от семьи. Судьба библиотеки, к сожалению, ускользнула от моего внимания.
Построен в стиле необарокко в 1908-1919 гг. архитекторами С.Г. Гингером и М.И. Вилькеном. Дом стоит на перекрестке с острым углом, занимает большую площадь и интересен в плане:
В этом доме жила поэтесса Мария Шкапская, называвшая его "пятифасадным" (http://nmkravchenko.livejournal.com/141955.html). Вот как пишут о нем в сборнике "Невский архив":«Строят, как нарочно, лучшие здания в темных, захудалых переулках Петербургской стороны <…>. И вот прекрасный, интересный по плану и так идущий именно Каменноостровскому проспекту (уширяющий его благодаря зигзагообразному плану) дом на Малой Пушкарской улице <…> поставлен где-то в глухом переулке так, что даже живущий годы в столице может его не увидеть, хотя его следовало бы поставить именно напоказ», – писал Г.К. Лукомский о доходном доме лесопромышленников братьев Ф.Я. и Н.Я. Колобовых, к строительству которого архитектор приступил в 1908 (современный адрес – ул. Ленина, 8 / Пушкарский пер., 2). Участок, предназначенный для строительства, был достаточно обширен, и появилась возможность применить здесь новаторский планировочный прием: архитектор поставил корпуса таким образом, что по Пушкарскому пер. образовалась «улица-пила». Это рациональное решение позволило увеличить протяженность стен, обращенных на юг. Другой стороной увеличения комфортности оказалось художественная выразительность постройки, ее пластическое разнообразие, которое, помимо зубчатого контура плана, усилено введением угловой башни-ротонды, глубоких лоджий и балконов. В 1912 дом был отмечен дипломом на городском конкурсе фасадов. Вероятно, именно пространственная развитость побудила поэта Марию Шкапскую, которая жила в этом доме, назвать его «пятифасадным»: с одной точки можно увидеть сразу пять фасадных стен. Что касается открытого двора со стороны Матвеевской ул. (сейчас – ул. Ленина), то он появился вопреки задумке С.Г. Гингера, поэтому не должно вызывать удивления выведение в этот «курдонер» окон лестничной клетки, а также его соответствие масштабам двора-колодца, каковым он и должен был являться. Первоначальный проект предусматривал строительство корпусов разной этажности, в соответствии с нормами строительного законодательства о зависимости высоты постройки от ширины улицы. Участок Колобовых выходил на улицы разной ширины, но в 1910, в разгар строительства, владельцы добились разрешения вывести все корпуса в пять этажей, чтобы высота «была общая, как старой так и новой постройки, иначе будет испорчен общий вид постройки»; было решено «избрать среднюю ширину улицы и по ней определять высоту». Вероятно, завершавший строительство М.И. фон Вилькен отказался от задуманной С.Г. Гингером въездной арки, и полностью раскрыл внутренний двор к Матвеевской, оставив прежней планировку, явственно свидетельствующую о непарадном назначении двора. Существует предположение, что на выбор фасадного убранства, который представляет собой «ряд модернизированных мотивов растреллиевского декора», повлияло соседство оформленной «в характере барокко» Матфиевской церкви, стоявшей в непосредственной близости от дома Колобовых. (Чепель А.И. Инженер-архитектор С.Г. Гингер // Невский архив: историко-краеведческий сборник. Вып. 10
Двор Колобовского домаТатьяна Мэй рассказала нам, что такие внутренние дворы - и двор, и парадный фасад - были важны с точки зрения дохода и удобства жителей. Оказывается, канализации в те времена в Петербурге не существовало, и нечистоты вываливались во внутренний двор. От этого стоял невыносимый запах, который еще зимой можно было терпеть, а летом никак, и это было причиной того, что петербуржцы массово выезжали летом на дачи. В такой же парадный двор нечистоты не вываливались, таким образом увеличивалось число квартир с приличным видом из окна.
Подробно о доме: http://photoprogulki.narod.ru/images/ps/matv/b/small/ginger_map_m.jpg
Фотографии архитектурных деталей: http://www.citywalls.ru/house1108.html
Наша группа во дворе колобовского дома:
Снимок сделан во время рассказа о здании напротив колобовского дома, АТС. Один корпус построен в 20-х годах, другой, фасадом в Матвеевский сквер, - в начале 70-х годов. По сравнению с красотой ограды дворика здание Петроградской АТС (конструктивизм, господа) вляпывает тебя мордой в действительность. Однако и об АТС Татьяна Мэй рассказала интересно. "Телефонистки-мадонны"выбирались еще с дореволюционных времен с очень большими требованиями. Они должны были быть высокими, не ниже 170 см - из-за того, что переключающие кнопки находились на разной высоте, в том числе высоко. Они должны были быть незамужем, чтобы не спешили домой по вечерам, и не только поэтому. С одной замужней телефонисткой произошел скандал: ее муж был владельцем похоронного бюро. Поэтому как только телефонистка слышала разговор о чьей-то смерти, туда немедленно направлялся представитель компании ее мужа. Остальные похоронные бюро оказались на грани банкротства, и тогда они ее вывели на чистую воду.
Выйдя из двора Колобовского дома, мы прошли мимо Матвеевского скверика.
В Петербурге, к сожалению, очень мало садов и скверов, поэтому жители Петроградки относятся в нему с большой ревностью. Вместо этого сквера то хотели построить торговый центр (жители отстояли), то вновь построить разрушенный храм (и снова жители отстояли). В настоящее время тут собираются соорудить памятник Св. Ксении Петербургской.
О Матвеевском сквере нам рассказали, что там находилась церковь Св. апостола Матфея, она была взорвана летом 1932 года. Церковь представляла большую художественную и религиозную ценность.
Теперь на этом месте высится лишь холмик, с которого зимой дети катаются на санках:
Мы прошли во двор дома, где в одной коммунальной квартире жили два больших писателя: Борис Житков и Александр Беляев. Светлана Беляева пишет, что они жили там с 1935 по 1939 год, и что квартира была бывшей Житкова, но я так поняла, что жены писателей встречались на коммунальной кухне. Это дом на углу Большого пр. и Ленина (они же Карла Либкнехта и Матвеевской), № 51/2.
Окна квартиры на третьем этаже между углом и лестницей. С. Беляева пишет так:
"Отец занял комнату поменьше, а мы, три женщины: бабушка, мама и я - большую. (...) Пока мы жили на Петроградской стороне с 1935 по 1939 год, отец почти не вставал с кровати, так как у него вновь обострилась старая болезнь и его уложили в гипсовую кроватку. Гипс ему делали дома. Для этого приехали врач и медсестра. Стоять без корсета, который он носил постоянно, отец не мог. Поэтому его подвязали под мышки бинтами и подвесили между дверей на крюки. Намочив пропитанные гипсом бинты, врач стал его бинтовать. Как раз в этот момент я появилась на пороге и застыла от ужаса. Эта процедура произвела на меня такое угнетающее впечатление, что я со страхом бросилась назад, в нашу комнату. Мне тогда шел седьмой год, я была очень впечатлительна и долго не могла успокоиться. Впрочем, еще и сейчас эти воспоминания вызывают у меня угнетающее чувство. К счастью, сам отец относился к своей болезни не так мрачно. (...) Но, закованный в гипс от бедер и до самой шеи, отец оставался оптимистом. Шутил и рассказывал мне смешные истории. Впрочем, он занимался не только этим, он еще и писал, и содержал на это всю семью. Лишь только боли стихали, отец сразу же принимался за работу".
Затем мы прошли в другой петербургский двор, где жил Федор Сологуб. Вот его окна во втором этаже:
К середине 1900-х гг. литературный кружок, собиравшийся в доме у писателя по воскресеньям, стал одним из центров литературной жизни Петербурга. На воскресеньях у Сологуба велись разговоры исключительно литературные, в начале за столом, затем в хозяйском кабинете, где читались стихи, драмы, рассказы. Среди посетителей «воскресений» Сологуба были З. Гиппиус, Д. Мережковский, Н. Минский, А. Волынский, А. Блок, М. Кузмин, В. Иванов, С. Городецкий, А. Ремизов, К. Чуковский; из Москвы приезжали Андрей Белый, В. Брюсов.
Здесь Т. Мэй рассказала нам о Недотыкомке, возникшей в провинции, где он учительствовал в скуке и серости окружающей жизни, где он был близок к помешательству, и о том, как его жена старалась сделать его петербургскую жизнь ярче и насыщенней.
Недотыкомка серая
Всё вокруг меня вьётся да вертится, –
То не Лихо ль со мною очертится
Во единый погибельный круг?
Недотыкомка серая
Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою, –
Помоги мне, таинственный друг!
Недотыкомку серую
Отгони ты волшебными чарами,
Или наотмашь, что ли, ударами,
Или словом заветным каким.
Недотыкомку серую
Хоть со мной умертви ты, ехидную,
Чтоб она хоть в тоску панихидную
Не ругалась над прахом моим.
Подробнее про нее: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200102005.