"Я надеюсь, что эта публикация пробудит у многих исторические воспоминания. Хоть и страшные. И не позволит забыть всех злодеяний фашистских варваров".
Ирина Забежинская, «Помнить о гетто»
Давно лежит у меня эта книга жены моего дяди. И давно я хотела выложить ее в интернет; написана она была еще до его широкого распространения в быту. Книга состоит из нескольких частей: собственно писем двоюродного дяди к отцу тети Иры, комментариев к ним (кто есть кто, так как упоминаются многочисленные родные и знакомые), предисловие и послесловие тети Иры с ярким изображением жизни послевоенного Нижнего Тагила. Я позволила себе небольшие сокращения.
Письма бывшего узника Сергея Гордона
Издание газеты «Штерн»
Екатеринбург
2000
(Из предисловия)
… Мама вынула из далеких закутков в шкафу письма родственников и знакомых в Нижний Тагил, где мама и папа жили с 1943 г. Из этих писем следовало, что вся огромная семья Гордон из Вильно, кроме трех братьев: дяди Грини, папы и дяди Сережи и их жен, погибла во время Второй мировой войны.
Среди многих других были и письма от любимого папиного двоюродного брата дяди Сережи. Эти письма я решила приложить в качестве доказательства того, что мои родственники являются жертвами Холокоста. Письмам тогда было 53 года, теперь им 55 лет, столько же, сколько и мне. (Ныне им 72 года. – Ин. З.).
Они написаны на открытках и бумаге из школьных тетрадей. Чернила выцвели. В рукописном виде эти письма было очень тяжело читать, да и когда я прочитала про издевательства над моими близкими, я была просто ошарашена, хотя и многократно слышала с детства от папы и мамы о гибели моих дедушки и бабушки и других родственников.
…Когда мы всей семьей приезжали в Вильнюс к нашим друзьям Цукерманам, всегда ходили по улицам, где было гетто. Мне и моему брату Яше папа и дядя Лева Цукерман рассказывали про семью Гордонов… Родители переговаривались с Цукерманами: в этом доме жили Раппопорты, в том доме жил Блох и т.д. Папина семья жила на ул. Большая Погулянка, в советское время это была ул. Басанавичюса. На этой улице в доме № 17 в прекрасной старинной квартире жили и наши друзья Цукерманы: тетя Хильда, дядя Лёва и их дети Веня и Катя…
![]()
улица Большая Погулянка, ныне ул. Басанавичюса
![]()
ул. Басанавичюса, дом 17
Письма бывшего узника
Пишет дядя Сережа моему папе
Письмо 1
16.08.1944
Дорогой Марик!
Случайно получил твою открытку, адресованную Дане. Из всей нашей семьи спаслись только Леночка и я. Спаслись мы чудом. Не имею возможности даже в отдаленной степени описать тебе кошмар, пережитый нами.
Человеческий язык не в состоянии передать даже в отдаленной степени то, что пришлось перенести. Все погибли, замучены, отравлены ядовитыми газами, живьём закопаны в землю; счастлив тот, кого смерть постигла без предварительных мучений.
Какая бы месть ни постигла наших проклятых палачей, все будет каплей по сравнению с океаном крови и слез. Счастлив, что ты с женой целы и ждете ребеночка. Леночка вам шлёт сердечный привет. Встретил в Вильне Гриню. Он капитан. Семья его под Москвой. Я живу в городе Сморгонь, где работаю учителем. На днях напишу подробнее.
Твой Сережа.
Письмо 2
21.08.1944
Дорогой Марик!
Пишу тебе второй раз. Я только вчера вернулся из Вильно в Сморгонь. Здесь я работаю учителем в русской средней школе. Постепенно возвращаюсь к нормальной жизни свободного человека. Так страшно много пришлось перенести за три года. Кошмар пережитого оставил неизгладимый след. Из всей семьи, как я тебе уже писал, уцелели только Леночка и я. Из знакомых и друзей тоже почти никого не осталось.
Я сообщил Грине твой адрес, он был очень рад и безусловно тебе уже написал. Что касается Дани, то он был вывезен в Эстонию в Вайвары уже 9 месяцев тому назад, от этой группы уже 7 месяцев никаких известий не было.
Милецкая уцелела. Из твоих никого нет. Дядя Миша погиб в самом начале. Анну Львовну видел в последний раз в октябре 1941 г. Очень прошу тебя и твою милую жену часто писать мне и не заставлять ждать ответа.
Пришли мне, пожалуйста, почтой учебники для средней школы. Курс истории и географии. Мне это необходимо для работы. Тут никаких пособий получить невозможно. Пришли также что-нибудь по политграмоте.
Сережа.
Письмо 3
19.09.1944
Дорогие Марик и Дося!
Сегодня получил ваше письмо, которое меня тронуло до глубины души. Так приятно, что есть еще близкие родные люди, которые о нас думают, хотят помочь. Дорогой Марик, если я, согласно твоей просьбе, начну подробно описывать все наши переживания, то придется этому посвятить много дней и описать целые тома. Я отложу это до нашей встречи или буду постепенно тебе обо всем писать, а пока ограничусь кратким очерком.
Прежде всего о родных. Даня был вывезен из Виленского гетто в Эстонию приблизительно год тому назад с партией, состоявшей из 3000 евреев. Известно, что в Эстонии кое-кто уцелел, как говорят, человек 400. Был слух, что они должны были приехать в Вильно, однако, несмотря на все мои старания, я о нем никаких сведений не имею.
Моя мама была вывезена из гетто 10 месяцев тому назад с большой партией во время ликвидации гетто. По всей вероятности, их повезли в город Малкинч (в Польше), где был лагерь смерти, и там отравили газами. Имею основание предполагать, что с этой партией погибли и твои родные: твоя мама, тетя Соня и Абелевичи.
О судьбе твоего брата мне ничего неизвестно. Твою маму я видел последний раз в гетто в Вильне в первых числах октября 1941 г. за несколько дней до того, как я оттуда убежал с Леночкой.
Твой бедный папа погиб в самом начале, в сентябре 1941 г., когда они устраивали гетто, тогда многих, и его в том числе, повели в тюрьму, оттуда на Понары и там расстреляли.
На Понарах немцы и литовцы замучили до 100 000 людей, из них евреев до 70 000. Не удовлетворяясь расстрелом, там эти изверги закапывали людей ещё живыми, обливали их негашёной известью, истязали самым зверским образом.
Малюше повезло, он умер скоропостижно своей смертью в первую же ночь после прихода в гетто; его семья уцелела, так же, как и Мария Борисовна, которую увели 2 года тому назад в Германию на работы. Что с ней, не знаю, но ей вначале удалось скрыть своей еврейское происхождение.
Бедная Адочка погибла в самом начале, в сентябре 1941 г. Они жили в Нововерках (Naujeji Verkiai – И.З.), где Эден был старшим инженером на бумажной фабрике, это 12 км от города. Их согнали в сарай (человек 300 евреев) со всей округи, раздели догола и расстреляли. Потом закопали в общей яме. Мне двое местных людей говорили, что Эдену удалось бежать и что он будто бы жив, однако я о нем ничего узнать не мог. Адочка и Галя Кальмановичи погибли несомненно.
Из знакомых я в Вильне встретил Милецкую, Розу Семеновну Бунимович, Дору Видер, Готлиба, доктора Либо, доктора Седлиса, Герштейнов, Зацову с дочкой и кое-кого из молодёжи.
В общем, из 60 000 виленских евреев осталось человек 700 и то не все живут теперь в Вильне, очень многие в армии. (…)
Теперь про мое настоящее, так как о пережитых ужасах напишу в другой раз. Я работаю учителем старших классах в русской средней школе (10-летке). Преподаю историю, географию и английский язык. Кроме того, много времени посвящаю общественной работе, работаю много и в работе нахожу успокоение. Мною довольны, я на хорошем счету.
Леночка пока еще не определилась на службу, так как она на днях поедет в деревню копать картошку. Питаемся мы не скверно. Одежда тоже кое-какая есть. В общем, все хорошо, если бы не здоровье, сердце сильно пошаливает, и не далее как последней ночью был сильный припадок, думал даже, что сыграю в ящик.
В Вильно я не вернулся именно из тех соображений, о которых ты упомянул, потому что там среди развалин острее ощущаешь весь кошмар пережитого. Я в Сморгонях встретил Щуголя, он здесь работает судебным следователем, я с ним когда-то, как ты, может быть, помнишь, был очень дружен, и эта встреча утвердила меня в решении остаться здесь.
В будущем, конечно, хотелось бы жить вместе с тобой; жить в большом городе, охотнее всего на родине, в Ленинграде. Денег мне пока не нужно, но ряд просьб все-таки теперь последует.
Итак, во-первых, постарайся раздобыть мне очки. Это для меня очень важно. У меня близорукость 5.00 диоптрий, одинаковая для обоих глаз. Очки эти, пожалуйста, пришли мне почтой, заказной посылкой.
Во-вторых, я тебе уже писал, мне необходимы для работы некоторые книги, а именно: курс истории для 6 и 7 классов средней школы, географии для 7, 8, 9 классов средней школы, а также русско-английский словарь. Это тоже пришли, пожалуйста, заказной посылкой.
Крепко целую вашу дочурку, это наша смена, которой не придется уже переживать того, что мы пережили. Целую также Досю и тебя, и с нетерпением жду ответа. Марик, писем моих не уничтожай, я постараюсь постепенно описать хоть вкратце все пережитое, чтобы создали документ, свидетельствующий об этих страшных временах.
Ваш Сережа
Приписка:Целую вас обоих и вашу маленькую Ирочку. Ваша Лена.
Примечания автора:
Дядя Сережа – Сергей Львович Гордон. Родился в Санкт-Петербурге в 1910 г. В 1918-1919 гг. их семья уехала из России в Польшу в г. Вильно, где проживала большая семья Гордонов.
Марик – так звали моего папу, Марка-Меира Гордона
Даня - двоюродный брат папы, Даниил Наумович Гордон, родился примерно в 1910 г. в Вильно. Замучен в эстонском гетто.
Леночка – жена дяди Сережи, виленчанка.
Гриня - Григорий Адольфович Гордон, врач-гинеколог, жил в Эстонии до смерти в 1968 г.
Милецкая - неизвестная мне женщина. По-видимому, приятельница моего папы до женитьбы на маме в марте 1939 г.
Дядя Миша - отец моего папы, Моисей Меерович, мой дедушка. До революции дедушка Миша в г. Санкт-Петербурге имел свою аптеку на углу улицы Восстания и Митавского переулка.
![]()
Петербург. Угол Митавского переулка и ул. Восстания. (В доме, выходящем на ул. Восстания, и сейчас есть аптека, в которой я неоднократно бывала...- Ин. З.)
Дедушка был верующим евреем и входил в состав попечителей синагоги в Петербурге. Замучен на Понарах, о чем есть свидетельство в музее на Поняряй.
![]()
Памятник в Понарах на месте убийства замученных евреев Вильны - Ин.З.
Анна Львовна - мама моего папы, моя бабушка. Погибла в гетто в Эстонии.
Дося - моя мама, Дора Яковлевна Гордон, урожденная Южелевская, родилась в 1910 в Варшаве, умерла 27 апреля 1998 в Екатеринбурге.
Тетя Соня - папина тетя со стороны его отца - дедушки Миши.
Абелевичи. Осип Абелевич - второй муж папиной мамы Анны Львовны. Имел в Вильно Оптику. Куба (Яков) Абелевич - погиб в Кенах в торфяном лагере а вагусте 1941. Ему было 15-16 лет. Это был спокойный и приветливый мальчик. Из его последнего письма моим родителям из Вильнюса в Минск на польском языке видно, что он хотел бы приехать в Минск для продолжения учебы. (...)
Малюша - двоюродный брат папы.
Мария Борисовна - вторая жена дедушки Миши. Скончалась в Нью-Йорке в 70-х годах. Помню, папа рассказывал, что она работала там домработницей в какой-то семье.
Адочка - родная сестра дяди Сережи и двоюродная сестра папы.
Эден - муж Адочки. Старше папы на 4 года.
Остальных я не знала.
Продолжение следует
Ирина Забежинская, «Помнить о гетто»
Давно лежит у меня эта книга жены моего дяди. И давно я хотела выложить ее в интернет; написана она была еще до его широкого распространения в быту. Книга состоит из нескольких частей: собственно писем двоюродного дяди к отцу тети Иры, комментариев к ним (кто есть кто, так как упоминаются многочисленные родные и знакомые), предисловие и послесловие тети Иры с ярким изображением жизни послевоенного Нижнего Тагила. Я позволила себе небольшие сокращения.
Письма бывшего узника Сергея Гордона
Издание газеты «Штерн»
Екатеринбург
2000
(Из предисловия)
… Мама вынула из далеких закутков в шкафу письма родственников и знакомых в Нижний Тагил, где мама и папа жили с 1943 г. Из этих писем следовало, что вся огромная семья Гордон из Вильно, кроме трех братьев: дяди Грини, папы и дяди Сережи и их жен, погибла во время Второй мировой войны.
Среди многих других были и письма от любимого папиного двоюродного брата дяди Сережи. Эти письма я решила приложить в качестве доказательства того, что мои родственники являются жертвами Холокоста. Письмам тогда было 53 года, теперь им 55 лет, столько же, сколько и мне. (Ныне им 72 года. – Ин. З.).
Они написаны на открытках и бумаге из школьных тетрадей. Чернила выцвели. В рукописном виде эти письма было очень тяжело читать, да и когда я прочитала про издевательства над моими близкими, я была просто ошарашена, хотя и многократно слышала с детства от папы и мамы о гибели моих дедушки и бабушки и других родственников.
…Когда мы всей семьей приезжали в Вильнюс к нашим друзьям Цукерманам, всегда ходили по улицам, где было гетто. Мне и моему брату Яше папа и дядя Лева Цукерман рассказывали про семью Гордонов… Родители переговаривались с Цукерманами: в этом доме жили Раппопорты, в том доме жил Блох и т.д. Папина семья жила на ул. Большая Погулянка, в советское время это была ул. Басанавичюса. На этой улице в доме № 17 в прекрасной старинной квартире жили и наши друзья Цукерманы: тетя Хильда, дядя Лёва и их дети Веня и Катя…
улица Большая Погулянка, ныне ул. БасанавичюсаПисьма бывшего узника
Пишет дядя Сережа моему папе
Письмо 1
16.08.1944
Дорогой Марик!
Случайно получил твою открытку, адресованную Дане. Из всей нашей семьи спаслись только Леночка и я. Спаслись мы чудом. Не имею возможности даже в отдаленной степени описать тебе кошмар, пережитый нами.
Человеческий язык не в состоянии передать даже в отдаленной степени то, что пришлось перенести. Все погибли, замучены, отравлены ядовитыми газами, живьём закопаны в землю; счастлив тот, кого смерть постигла без предварительных мучений.
Какая бы месть ни постигла наших проклятых палачей, все будет каплей по сравнению с океаном крови и слез. Счастлив, что ты с женой целы и ждете ребеночка. Леночка вам шлёт сердечный привет. Встретил в Вильне Гриню. Он капитан. Семья его под Москвой. Я живу в городе Сморгонь, где работаю учителем. На днях напишу подробнее.
Твой Сережа.
Письмо 2
21.08.1944
Дорогой Марик!
Пишу тебе второй раз. Я только вчера вернулся из Вильно в Сморгонь. Здесь я работаю учителем в русской средней школе. Постепенно возвращаюсь к нормальной жизни свободного человека. Так страшно много пришлось перенести за три года. Кошмар пережитого оставил неизгладимый след. Из всей семьи, как я тебе уже писал, уцелели только Леночка и я. Из знакомых и друзей тоже почти никого не осталось.
Я сообщил Грине твой адрес, он был очень рад и безусловно тебе уже написал. Что касается Дани, то он был вывезен в Эстонию в Вайвары уже 9 месяцев тому назад, от этой группы уже 7 месяцев никаких известий не было.
Милецкая уцелела. Из твоих никого нет. Дядя Миша погиб в самом начале. Анну Львовну видел в последний раз в октябре 1941 г. Очень прошу тебя и твою милую жену часто писать мне и не заставлять ждать ответа.
Пришли мне, пожалуйста, почтой учебники для средней школы. Курс истории и географии. Мне это необходимо для работы. Тут никаких пособий получить невозможно. Пришли также что-нибудь по политграмоте.
Сережа.
Письмо 3
19.09.1944
Дорогие Марик и Дося!
Сегодня получил ваше письмо, которое меня тронуло до глубины души. Так приятно, что есть еще близкие родные люди, которые о нас думают, хотят помочь. Дорогой Марик, если я, согласно твоей просьбе, начну подробно описывать все наши переживания, то придется этому посвятить много дней и описать целые тома. Я отложу это до нашей встречи или буду постепенно тебе обо всем писать, а пока ограничусь кратким очерком.
Прежде всего о родных. Даня был вывезен из Виленского гетто в Эстонию приблизительно год тому назад с партией, состоявшей из 3000 евреев. Известно, что в Эстонии кое-кто уцелел, как говорят, человек 400. Был слух, что они должны были приехать в Вильно, однако, несмотря на все мои старания, я о нем никаких сведений не имею.
Моя мама была вывезена из гетто 10 месяцев тому назад с большой партией во время ликвидации гетто. По всей вероятности, их повезли в город Малкинч (в Польше), где был лагерь смерти, и там отравили газами. Имею основание предполагать, что с этой партией погибли и твои родные: твоя мама, тетя Соня и Абелевичи.
О судьбе твоего брата мне ничего неизвестно. Твою маму я видел последний раз в гетто в Вильне в первых числах октября 1941 г. за несколько дней до того, как я оттуда убежал с Леночкой.
Твой бедный папа погиб в самом начале, в сентябре 1941 г., когда они устраивали гетто, тогда многих, и его в том числе, повели в тюрьму, оттуда на Понары и там расстреляли.
На Понарах немцы и литовцы замучили до 100 000 людей, из них евреев до 70 000. Не удовлетворяясь расстрелом, там эти изверги закапывали людей ещё живыми, обливали их негашёной известью, истязали самым зверским образом.
Малюше повезло, он умер скоропостижно своей смертью в первую же ночь после прихода в гетто; его семья уцелела, так же, как и Мария Борисовна, которую увели 2 года тому назад в Германию на работы. Что с ней, не знаю, но ей вначале удалось скрыть своей еврейское происхождение.
Бедная Адочка погибла в самом начале, в сентябре 1941 г. Они жили в Нововерках (Naujeji Verkiai – И.З.), где Эден был старшим инженером на бумажной фабрике, это 12 км от города. Их согнали в сарай (человек 300 евреев) со всей округи, раздели догола и расстреляли. Потом закопали в общей яме. Мне двое местных людей говорили, что Эдену удалось бежать и что он будто бы жив, однако я о нем ничего узнать не мог. Адочка и Галя Кальмановичи погибли несомненно.
Из знакомых я в Вильне встретил Милецкую, Розу Семеновну Бунимович, Дору Видер, Готлиба, доктора Либо, доктора Седлиса, Герштейнов, Зацову с дочкой и кое-кого из молодёжи.
В общем, из 60 000 виленских евреев осталось человек 700 и то не все живут теперь в Вильне, очень многие в армии. (…)
Теперь про мое настоящее, так как о пережитых ужасах напишу в другой раз. Я работаю учителем старших классах в русской средней школе (10-летке). Преподаю историю, географию и английский язык. Кроме того, много времени посвящаю общественной работе, работаю много и в работе нахожу успокоение. Мною довольны, я на хорошем счету.
Леночка пока еще не определилась на службу, так как она на днях поедет в деревню копать картошку. Питаемся мы не скверно. Одежда тоже кое-какая есть. В общем, все хорошо, если бы не здоровье, сердце сильно пошаливает, и не далее как последней ночью был сильный припадок, думал даже, что сыграю в ящик.
В Вильно я не вернулся именно из тех соображений, о которых ты упомянул, потому что там среди развалин острее ощущаешь весь кошмар пережитого. Я в Сморгонях встретил Щуголя, он здесь работает судебным следователем, я с ним когда-то, как ты, может быть, помнишь, был очень дружен, и эта встреча утвердила меня в решении остаться здесь.
В будущем, конечно, хотелось бы жить вместе с тобой; жить в большом городе, охотнее всего на родине, в Ленинграде. Денег мне пока не нужно, но ряд просьб все-таки теперь последует.
Итак, во-первых, постарайся раздобыть мне очки. Это для меня очень важно. У меня близорукость 5.00 диоптрий, одинаковая для обоих глаз. Очки эти, пожалуйста, пришли мне почтой, заказной посылкой.
Во-вторых, я тебе уже писал, мне необходимы для работы некоторые книги, а именно: курс истории для 6 и 7 классов средней школы, географии для 7, 8, 9 классов средней школы, а также русско-английский словарь. Это тоже пришли, пожалуйста, заказной посылкой.
Крепко целую вашу дочурку, это наша смена, которой не придется уже переживать того, что мы пережили. Целую также Досю и тебя, и с нетерпением жду ответа. Марик, писем моих не уничтожай, я постараюсь постепенно описать хоть вкратце все пережитое, чтобы создали документ, свидетельствующий об этих страшных временах.
Ваш Сережа
Приписка:Целую вас обоих и вашу маленькую Ирочку. Ваша Лена.
Примечания автора:
Дядя Сережа – Сергей Львович Гордон. Родился в Санкт-Петербурге в 1910 г. В 1918-1919 гг. их семья уехала из России в Польшу в г. Вильно, где проживала большая семья Гордонов.
Марик – так звали моего папу, Марка-Меира Гордона
Даня - двоюродный брат папы, Даниил Наумович Гордон, родился примерно в 1910 г. в Вильно. Замучен в эстонском гетто.
Леночка – жена дяди Сережи, виленчанка.
Гриня - Григорий Адольфович Гордон, врач-гинеколог, жил в Эстонии до смерти в 1968 г.
Милецкая - неизвестная мне женщина. По-видимому, приятельница моего папы до женитьбы на маме в марте 1939 г.
Дядя Миша - отец моего папы, Моисей Меерович, мой дедушка. До революции дедушка Миша в г. Санкт-Петербурге имел свою аптеку на углу улицы Восстания и Митавского переулка.
Петербург. Угол Митавского переулка и ул. Восстания. (В доме, выходящем на ул. Восстания, и сейчас есть аптека, в которой я неоднократно бывала...- Ин. З.)Дедушка был верующим евреем и входил в состав попечителей синагоги в Петербурге. Замучен на Понарах, о чем есть свидетельство в музее на Поняряй.
Памятник в Понарах на месте убийства замученных евреев Вильны - Ин.З.Анна Львовна - мама моего папы, моя бабушка. Погибла в гетто в Эстонии.
Дося - моя мама, Дора Яковлевна Гордон, урожденная Южелевская, родилась в 1910 в Варшаве, умерла 27 апреля 1998 в Екатеринбурге.
Тетя Соня - папина тетя со стороны его отца - дедушки Миши.
Абелевичи. Осип Абелевич - второй муж папиной мамы Анны Львовны. Имел в Вильно Оптику. Куба (Яков) Абелевич - погиб в Кенах в торфяном лагере а вагусте 1941. Ему было 15-16 лет. Это был спокойный и приветливый мальчик. Из его последнего письма моим родителям из Вильнюса в Минск на польском языке видно, что он хотел бы приехать в Минск для продолжения учебы. (...)
Малюша - двоюродный брат папы.
Мария Борисовна - вторая жена дедушки Миши. Скончалась в Нью-Йорке в 70-х годах. Помню, папа рассказывал, что она работала там домработницей в какой-то семье.
Адочка - родная сестра дяди Сережи и двоюродная сестра папы.
Эден - муж Адочки. Старше папы на 4 года.
Остальных я не знала.
Продолжение следует