Литовского фотохудожника Римантаса Дихавичюса многие помнят по нашумевшему изданию "Цветы среди цветов"– первому в СССР фотоальбому c обнаженными моделями. Альбом вышел хоть и в перестроечные годы, но еще в условиях цензуры и пользовался огромным успехом.
Мало кто знает, насколько драматична судьба самого автора. В ходе сталинских репрессий, когда семья была выслана в Сибирь, он остался сиротой и чудом выжил.
Искусство Римантаса Дихавичюса называют поэтичным, философским сопротивлением потребительству. И недавний его шаг – в этом русле. Поступок редкий в мире прагматизма. Заслуженный художник, который в свои 80 мог бы почивать на лаврах, решил создать книгу о символике независимого литовского государства. Это работы более 250 авторов во всех жанрах, полторы тысячи иллюстраций – художественные знаки времени. Материалов набралось на трехтомное издание. Само государство, к сожалению, от дела устранилось, денег не нашлось. Тогда Дихавичюс решил продать собственную землю и на вырученные средства напечатать энциклопедию и раздать тираж, в том числе – высокопоставленным госслужащим, на память.
![]()
Он сам рассказывает ее, и лучше послушать тут: https://www.svoboda.org/a/28407593.html, потому что там более полно, и, кроме того, приятно слышать живой голос.
Но вот отрывки.
Через цветы – к красоте, через красоту – к любви, через любовь – к истине, через истину – к свободе, через свободу – к творчеству, через творчество – к Богу, самому великому творцу. Мы дарим друг другу цветы – воплощение красоты. А что для нас красиво, мы полюбим, правда? Если полюбим – познаем объект своей любви, доберемся до истины. Если постиг истину – ты уже свободен. Будучи свободным, хочется умножать красоту. Творя ее вновь и вновь, мы подражаем Создателю.
По-литовски она [энциклопедия литовской символики - И.З.]называется Laisvės paženklinti ("Отмеченные свободой"). У любого государства, большого или малого, должны быть свои символы – флаг, геральдика, исторические памятники. Все должно быть изображено в визуальных образах, и наши художники – сотни – усердно работали над этим. Скажем, пуговица для солдата – маленький дизайн. Свои деньги были. Кто их сделал? Конкретные люди. Витаутас Ландсбергис в первые дни восстановления независимости написал обращение к людям мира. Подписал. А печати-то еще у государства нет! Так один художник за ночь ее сделал. И медали надо было делать, и знамена. Тысячи новых знаков – быстро и красиво.
1945 год. Литва. Жили в деревне, между городами Шяуляй и Кельме. 1 сентября я пошел в школу, в первый класс. В ту ночь за нами и пришли, дали на сборы 20 минут. Забрали семью, привезли к вагонам: мама, папа, дедушка (абсолютно слепой) и я.
Вагоны забиты людьми, спали на полу, на досках. Это было типично тогда, мы не первые, не последние. Через неделю кончилась еда, взятая с собой, ехали впроголодь, люди стали умирать. На остановках солдаты открывали двери: "Дохлые есть?"Вытаскивали трупы. Всем давали хлебный жмых – многие не выдерживали, болели, понос, рвота. В каждом вагоне была дыра в полу, вот и весь туалет.
– Люди по пути, осознавая, куда их везут, пытались бежать?
– Были редкие попытки. Помню, однажды поезд остановили, слышим стрельбу. Через щель в вагоне видим: кто-то бежит в поле. Несколько выстрелов, и он падает ничком. Потом солдаты этого раненого в наш вагон приволокли, и он, окровавленный, вскоре умер. Никуда не убежишь. Окна были все время заколоченные, их открыли, только когда по Уралу поехали. По дороге очень многие умирали. Моя мама от пережитого заболела, не могла двигаться и осталась где-то в общей могиле…
Спустя 30 лет я поехал туда, пытался найти это место, но – никаких следов. Нашел, правда, следы отца и дедушки – они в ссылке при мне умерли. Это тогда был Тухачевский леспромхоз, Молотовский район, Пермский край. Но хоронить даже не давали. Когда мой дед скончался, я смотрю: его костюм на одном из охранников! Узнал. Костюм был особенный, полосатый.
![]()
Римантас Дихавичюс у могилы отца. Тухачевский леспромхоз, Пермская область, 1969 г.
А умерших не хоронили, просто в снег складывали. Трупы – штабелями. Потом их увозили. Слышал поговорочку такую: "Нам не нужен твой труд, а нужен твой труп".
Страшно было то, что мы из Литвы вдруг попали в абсолютно другую среду, оказались черт знает где, за тысячи километров! Холод, голод, блохи, тараканы, вши и тяжелая работа. Норму рабочую не сделал – подыхай от голода! Я был маленький, так меня – в школу. Детей, если старше, всех погнали в лес работать.
– Расскажите про своего товарища, про мальчика, которому удалось оттуда бежать.
– Фантастическая история. 1993 год, Литва уже свободная. Звонит незнакомый человек: "Я вот написал книгу, не сделаете ли иллюстрации?"– "Приходите, поговорим". Принес рукопись, представился: Юргис Усинавичюс. И так осторожно потом меня спрашивает: "Вам фамилия Аугулис о чем-нибудь говорит?"– "Да, у меня друг такой в детстве был". – "Как его звали?"– "Напалис". – "И помните его?"– "Да, хорошо помню". – "Напалис – это я!"
…А история с ним приключилась такая в Сибири. Вообще там тогда, если говоришь "мы литовцы"– какие еще литовцы? После войны: если не русские – значит, немцы! И в местной школе мальчишки по этому признаку дрались стенка на стенку. Звонок – бегут в коридор становиться в шеренги. Представьте, даже самые маленькие, первый класс – все дерутся.
Нам давали на переменках, чтобы не голодали, кисель такой жиденький: овес на воде. И вот, в очередной такой потасовке одному мальчику слегка поцарапали лицо, неопасно, и случайно еще облили его этим киселем. Вид получился страшный – казалось, будто бы голову ребенку разбили. Прибежала учительница, кричит: ужас, эти фашисты нас убивают, проломили голову нашему мальчику! А пострадавший (на самом деле слегка) оказался сыном секретаря местной парторганизации.
В 1946 году в СССР вышел сталинский указ: если ребенку есть 10 лет, за преступления его уже можно расстреливать. А преступлением тогда, в голодное время, считалось, если без разрешения собираешь колоски на поле или картошку, оставшуюся после сбора урожая, замерзшую, полусгнившую выкапываешь. Имели право прикончить за хищение государственного добра.
Виновным в той драке с сыном партийного секретаря посчитали литовца, моего друга Напалиса. Пригрозили ему: тебе больше 10 лет, значит, могут расстрелять! Он с перепугу спрятался в бараке, под полом, закопался в стружку и пролежал там трое суток. Приходит милиция – хорошо, что не с собаками, те бы учуяли – где виновник? Отвечаем: не знаем, не видели, в лес убежал и не вернулся, может, волки загрызли. Ни с чем и ушли.
Жившие в бараке литовцы решили: надо Напалюкасу бежать. Собрали, кто сколько мог, кусочки хлеба в дорогу. 12 лет ребенку – один по тайге не дойдет... Тогда снарядили с ним вместе второго, постарше, 16-летнего. Вот вам, ребята, по торбочке хлеба, и идите на родину.
До поезда 200 километров. По тайге, в мороз! 30 градусов зимой там – норма. Беглецы шли, как затравленные волки, прятались, боялись, что на дороге кто-то увидит и сразу доложит. По ночам в каких-то сараях зарывались в сено. И дошли-таки до поезда! Это была станция Менделеево. Спрятались и ждали проходящего ночью какого-нибудь поезда, днем на виду – невозможно. Останавливается поезд, но везет какие-то железяки, укрыться не в чем. Тогда они решаются забраться в тепловоз к машинисту, там были контейнеры с углем. В него и закопались. И две тысячи километров на холоде ехали незамеченными в этих угольных кучах аж до Москвы. Зимой!
А он пришел-таки в свою деревню. Стучится ночью в дом своего дяди, его не узнают – от холода и голода почернел весь.
"Откройте, это Напалюкас". – "Как ты здесь очутился?"– "Я сбежал". – "Тебя никто не видел? Быстро в подвал!"
Закрыли его там, за мешками спрятали. Несколько дней приходил в себя, оголодавший, вначале он не мог есть, только водичку пил. Через пару недель дядя говорит: больше я тебя не могу держать. Увидят – заберут и меня, и тебя. В другой деревне жил родственник, под покровом ночи поехали туда, тот тоже с перепугу: нет, нет, не хочу рисковать! Поехали к третьему – и тот отказал. Но тут случайно оказался рядом чужой человек, лесник. Говорит: поехали ко мне, у меня не найдут на лесопилке, работать будешь. Если что, скажу, что дальний родственник. Так и сделали. Но как без документов? В школу нужно было идти. В тот момент в соседней деревне умер у одной одинокой женщины сын, такого же возраста, как Напалюкас. И сказали ему: забудь свое имя! С этого момента ты – Юргис Усинавичюс, точка. Умершего похоронили тайно, не регистрировали, и стал наш герой сыном той женщины.
Полностью- читать и слушать: https://www.svoboda.org/a/28407593.html
Несколько фотографий.
![]()
В деревне Тимино Пермской обл.1969 г.
![]()
Кладбище. Тухачевский леспромхоз, Пермская область, 1969 г.
Мало кто знает, насколько драматична судьба самого автора. В ходе сталинских репрессий, когда семья была выслана в Сибирь, он остался сиротой и чудом выжил.
Искусство Римантаса Дихавичюса называют поэтичным, философским сопротивлением потребительству. И недавний его шаг – в этом русле. Поступок редкий в мире прагматизма. Заслуженный художник, который в свои 80 мог бы почивать на лаврах, решил создать книгу о символике независимого литовского государства. Это работы более 250 авторов во всех жанрах, полторы тысячи иллюстраций – художественные знаки времени. Материалов набралось на трехтомное издание. Само государство, к сожалению, от дела устранилось, денег не нашлось. Тогда Дихавичюс решил продать собственную землю и на вырученные средства напечатать энциклопедию и раздать тираж, в том числе – высокопоставленным госслужащим, на память.
Он сам рассказывает ее, и лучше послушать тут: https://www.svoboda.org/a/28407593.html, потому что там более полно, и, кроме того, приятно слышать живой голос.
Но вот отрывки.
Через цветы – к красоте, через красоту – к любви, через любовь – к истине, через истину – к свободе, через свободу – к творчеству, через творчество – к Богу, самому великому творцу. Мы дарим друг другу цветы – воплощение красоты. А что для нас красиво, мы полюбим, правда? Если полюбим – познаем объект своей любви, доберемся до истины. Если постиг истину – ты уже свободен. Будучи свободным, хочется умножать красоту. Творя ее вновь и вновь, мы подражаем Создателю.
По-литовски она [энциклопедия литовской символики - И.З.]называется Laisvės paženklinti ("Отмеченные свободой"). У любого государства, большого или малого, должны быть свои символы – флаг, геральдика, исторические памятники. Все должно быть изображено в визуальных образах, и наши художники – сотни – усердно работали над этим. Скажем, пуговица для солдата – маленький дизайн. Свои деньги были. Кто их сделал? Конкретные люди. Витаутас Ландсбергис в первые дни восстановления независимости написал обращение к людям мира. Подписал. А печати-то еще у государства нет! Так один художник за ночь ее сделал. И медали надо было делать, и знамена. Тысячи новых знаков – быстро и красиво.
1945 год. Литва. Жили в деревне, между городами Шяуляй и Кельме. 1 сентября я пошел в школу, в первый класс. В ту ночь за нами и пришли, дали на сборы 20 минут. Забрали семью, привезли к вагонам: мама, папа, дедушка (абсолютно слепой) и я.
Вагоны забиты людьми, спали на полу, на досках. Это было типично тогда, мы не первые, не последние. Через неделю кончилась еда, взятая с собой, ехали впроголодь, люди стали умирать. На остановках солдаты открывали двери: "Дохлые есть?"Вытаскивали трупы. Всем давали хлебный жмых – многие не выдерживали, болели, понос, рвота. В каждом вагоне была дыра в полу, вот и весь туалет.
– Люди по пути, осознавая, куда их везут, пытались бежать?
– Были редкие попытки. Помню, однажды поезд остановили, слышим стрельбу. Через щель в вагоне видим: кто-то бежит в поле. Несколько выстрелов, и он падает ничком. Потом солдаты этого раненого в наш вагон приволокли, и он, окровавленный, вскоре умер. Никуда не убежишь. Окна были все время заколоченные, их открыли, только когда по Уралу поехали. По дороге очень многие умирали. Моя мама от пережитого заболела, не могла двигаться и осталась где-то в общей могиле…
Спустя 30 лет я поехал туда, пытался найти это место, но – никаких следов. Нашел, правда, следы отца и дедушки – они в ссылке при мне умерли. Это тогда был Тухачевский леспромхоз, Молотовский район, Пермский край. Но хоронить даже не давали. Когда мой дед скончался, я смотрю: его костюм на одном из охранников! Узнал. Костюм был особенный, полосатый.
Римантас Дихавичюс у могилы отца. Тухачевский леспромхоз, Пермская область, 1969 г.
А умерших не хоронили, просто в снег складывали. Трупы – штабелями. Потом их увозили. Слышал поговорочку такую: "Нам не нужен твой труд, а нужен твой труп".
Страшно было то, что мы из Литвы вдруг попали в абсолютно другую среду, оказались черт знает где, за тысячи километров! Холод, голод, блохи, тараканы, вши и тяжелая работа. Норму рабочую не сделал – подыхай от голода! Я был маленький, так меня – в школу. Детей, если старше, всех погнали в лес работать.
– Расскажите про своего товарища, про мальчика, которому удалось оттуда бежать.
– Фантастическая история. 1993 год, Литва уже свободная. Звонит незнакомый человек: "Я вот написал книгу, не сделаете ли иллюстрации?"– "Приходите, поговорим". Принес рукопись, представился: Юргис Усинавичюс. И так осторожно потом меня спрашивает: "Вам фамилия Аугулис о чем-нибудь говорит?"– "Да, у меня друг такой в детстве был". – "Как его звали?"– "Напалис". – "И помните его?"– "Да, хорошо помню". – "Напалис – это я!"
…А история с ним приключилась такая в Сибири. Вообще там тогда, если говоришь "мы литовцы"– какие еще литовцы? После войны: если не русские – значит, немцы! И в местной школе мальчишки по этому признаку дрались стенка на стенку. Звонок – бегут в коридор становиться в шеренги. Представьте, даже самые маленькие, первый класс – все дерутся.
Нам давали на переменках, чтобы не голодали, кисель такой жиденький: овес на воде. И вот, в очередной такой потасовке одному мальчику слегка поцарапали лицо, неопасно, и случайно еще облили его этим киселем. Вид получился страшный – казалось, будто бы голову ребенку разбили. Прибежала учительница, кричит: ужас, эти фашисты нас убивают, проломили голову нашему мальчику! А пострадавший (на самом деле слегка) оказался сыном секретаря местной парторганизации.
В 1946 году в СССР вышел сталинский указ: если ребенку есть 10 лет, за преступления его уже можно расстреливать. А преступлением тогда, в голодное время, считалось, если без разрешения собираешь колоски на поле или картошку, оставшуюся после сбора урожая, замерзшую, полусгнившую выкапываешь. Имели право прикончить за хищение государственного добра.
Виновным в той драке с сыном партийного секретаря посчитали литовца, моего друга Напалиса. Пригрозили ему: тебе больше 10 лет, значит, могут расстрелять! Он с перепугу спрятался в бараке, под полом, закопался в стружку и пролежал там трое суток. Приходит милиция – хорошо, что не с собаками, те бы учуяли – где виновник? Отвечаем: не знаем, не видели, в лес убежал и не вернулся, может, волки загрызли. Ни с чем и ушли.
Жившие в бараке литовцы решили: надо Напалюкасу бежать. Собрали, кто сколько мог, кусочки хлеба в дорогу. 12 лет ребенку – один по тайге не дойдет... Тогда снарядили с ним вместе второго, постарше, 16-летнего. Вот вам, ребята, по торбочке хлеба, и идите на родину.
До поезда 200 километров. По тайге, в мороз! 30 градусов зимой там – норма. Беглецы шли, как затравленные волки, прятались, боялись, что на дороге кто-то увидит и сразу доложит. По ночам в каких-то сараях зарывались в сено. И дошли-таки до поезда! Это была станция Менделеево. Спрятались и ждали проходящего ночью какого-нибудь поезда, днем на виду – невозможно. Останавливается поезд, но везет какие-то железяки, укрыться не в чем. Тогда они решаются забраться в тепловоз к машинисту, там были контейнеры с углем. В него и закопались. И две тысячи километров на холоде ехали незамеченными в этих угольных кучах аж до Москвы. Зимой!
А он пришел-таки в свою деревню. Стучится ночью в дом своего дяди, его не узнают – от холода и голода почернел весь.
"Откройте, это Напалюкас". – "Как ты здесь очутился?"– "Я сбежал". – "Тебя никто не видел? Быстро в подвал!"
Закрыли его там, за мешками спрятали. Несколько дней приходил в себя, оголодавший, вначале он не мог есть, только водичку пил. Через пару недель дядя говорит: больше я тебя не могу держать. Увидят – заберут и меня, и тебя. В другой деревне жил родственник, под покровом ночи поехали туда, тот тоже с перепугу: нет, нет, не хочу рисковать! Поехали к третьему – и тот отказал. Но тут случайно оказался рядом чужой человек, лесник. Говорит: поехали ко мне, у меня не найдут на лесопилке, работать будешь. Если что, скажу, что дальний родственник. Так и сделали. Но как без документов? В школу нужно было идти. В тот момент в соседней деревне умер у одной одинокой женщины сын, такого же возраста, как Напалюкас. И сказали ему: забудь свое имя! С этого момента ты – Юргис Усинавичюс, точка. Умершего похоронили тайно, не регистрировали, и стал наш герой сыном той женщины.
Полностью- читать и слушать: https://www.svoboda.org/a/28407593.html
Несколько фотографий.
В деревне Тимино Пермской обл.1969 г.
Кладбище. Тухачевский леспромхоз, Пермская область, 1969 г.