Лекция Саши Окуня в музее "Ану"

С началом войны культурная жизнь в стране приостановилась. Проходят, правда, благотворительные концерты для пострадавших на юге и немногое в таком духе. Но психологи советуют по возможности вернуться в обычное русло, и поэтому музей Ану, что на территории Тель Авивского университета, возобновляет свои мероприятия на русском языке.
Первым лектором военного времени стал снова Александр Нисонович Окунь, израильский художник, педагог, книжный иллюстратор, журналист, теле- и радиоведущий.

Лекция Саши Окуня была посвящена французскому художнику, графику, скульптору и карикатуристу Оноре Домье (Honoré Daumier, 1808 — 1879). Она была разбавлена различными историями из жизни лектора и смешными байками; называлась лекция "Гамбургский счет".

Тема лекции была заявлена так:
О китче, о королеве Марго, о том, кто как пИсает (в искусстве), о политиках (тьфу) и о Мастере на все времена.
Мастером на все времена оказался Оноре Домье.

Саша начал с рассказа из книги Григория Пятигорского "Виолончелист" (которую Саша горячо рекомендовал всем прочесть), о том, как свой первый концерт артист играл в зале, где сидел один-единственный слушатель. Этот слушатель хлопал после каждого произведения, Пятигорский вставал и кланялся ему, а в конце слушатель попросил бис и артист сыграл ему и бис. Спустя несколько лет музыкант оказался в компании писателя Грэма Грина и тот спросил, помнит ли он концерт с единственным слушателем в зале. Пятигорский ответил, что да, и писатель признался, что этим слушателем был он.

Эту байку Саша рассказал потому, что по нынешним временам он ожидал, что в зале окажется один-единственный слушатель, и был весьма обрадован, увидев полный зал.

О китче Саша рассказал бегло. Китч - это то, что всем нравится, но все в этом боятся признаться, сказал он; китч - это «пошлость», «дешёвка» или «безвкусица», и лектор привел пример определения китча, в котором упоминалось, что это не истинное искусство. Прицепившись к словосочетанию "истинное искусство", Окунь складно поразмышлял вслух об истинности и неистинности в отношении искусства.
Приведя как пример несколько картин или картинок, Саша отметил, что не понимает, почему одну из них принято считать китчем, а другую нет (обе были невероятно пошлы), и рассказал о своем собственном опыте встречи с необыкновенно красивой натурой, которая была бы китчем, если бы не была самой жизнью.

Жил он в ту пору полгода в Париже в выделенной ему как израильскому художнику студии в центре города. Ровно в полночьвнезапно стало необычно тихо. Художник выглянул в окно и увидел, что на город медленно спускаются огромные снежинки. Во время тихого снегопада всегда особенно тихо, это он помнил по Ленинграду, набросил куртку и выбежал прогуляться.
На улице не было ни душии ни одного автомобиля. Саша вышел на необыкновенно живописное место, откуда открывается вид на три моста (пардон, не зная Парижа, не могу точно назвать место). Снег медленно падал. Мостовая, крыши и башенки были покрыты белым снегом. Из-за рваных облаков вышла полная луна.Уже этого было бы достаточно, чтобы обозначить место действия как китчевую декорацию. Но жизни этого было мало! Вдруг он услышал, что на одном из мостов стоит флейтист и играет Арию из Третьей оркестровой сюиты Баха!

О других заявленных в теме вещах Саша Окунь упомянул бегло. О королеве Марго он сообщил, что когда Генрих Наваррский привез ее в Château d'Usson, там нужно было расширять все двери, так как из-за своей полноты Маргарита де Валуа не могла пройти ни в одну дверь. Полнота не мешала ей, однако, наслаждаться полноценной женской жизнью.
Саша Окунь показал публике несколько изображений писающих мальчиков, отметив, что искусство всегда, с самой древности и до наших дней сочетает в себе высокое и низменное.

480 г. до н.э.

Лоренцо Лотто. Венера и Купидон. 1530. Здесь мочеиспускание служит символическим актом, смысл которого заключается в том, чтобы принести плодородие, но для современного зрителя оно выглядит комическим действием.

Рембрандт, "Похищение Ганимеда", 1635 г. Тут не просто физиологические потребности, а реакция от страха.

Boucher Francois, "Писающая женщина", 1760

Также были показаны картины с испражняющимися людьми и собаками (ах, как мило, как эта чета любит свою собачку!), но я вас пожалею. Возможно, там превосходная живопись, и все же сюжет тоже имеет значение.

Ах да, была рассказана еще одна байка из жизни лектора!
Гостил он с женой в то время в Милане и курировала его некая известная славистка (фамилия мною утеряна). Однажды у них был свободный вечер и гости изъявили желание посетить оперу. Было известно, что за два часа до начала спектакля можно подойти к одному из углов театра

вот к левому, где белые фигурки удаляющихся дам, и поучаствовать в раздаче 100 билетов на галерку.
Однако славистка заявила, что сегодня этот номер не пройдет, так как сегодня в театр идет ее отец, известный политический деятель провинции Венеция-Фриули, бывший партизан и т.д. и т.п. (последовала подробная биография партизана). И это значит, что тех ста билетов не будет.
Саша Окунь с женой решили тогда просто погулять, а оказавшись - совершенно случайно - у театра за два часа, попытали счастья и получили вожделенные два билета на вечерний КОНЦЕРТ, не спектакль. Решив, что съездить домой переодеться они не успеют, да и то сказать - на галерке кому важно, что одеты они в футболку, шорты и сандалии на босу ногу, они зашли в театр и поднялись наверх. Перед первым отделением Саша зашел в буфет и попросил 100 г виски. Бармен стал наливать ему виски и в это время осматривал его с головы до ног. Уже футболка произвела на него впечатление, из-за которого глаза его вылезли на лоб, шорты добавили к нему еще столько же, а когда бармен дошел до сандалий на босу ногу, то рука его непроизвольно дрогнула и долила стакан доверху.
Во втором отделении Саша повторил тот же номер в буфете другого яруса с тем же результатом. Поэтому когда наш меломан встал над седыми бабульками со старинными буклями, чтобы хотя бы что-то увидеть внизу, от запаха перегара их головы безвольно повисли на шеях. Немного отдышавшись, они смерили Сашу тем же взглядом, что и бармены.
По окончании концерта все принялись кричать браво, в том числе и наши бабульки, тихими сиплыми голосками. Саша решил усилить эффект и встав в полный рост крикнул в полный голос: "БРАВО!"В театре немедленно воцарилась тишина. А затем Саша сорвал аплодисменты. Ему поклонились также и певцы выступавшего ансамбля.
Вернувшись домой, за семейным ужином Саша спросил отца славистки, как прошел концерт.
- Он был восхитителен! А в конце мы услышали необыкновенно прекрасный баритон какого-то слушателя, который крикнул браво! Che bella voce!

Оноре Домье родился в 1808 году в семье стекольщика. С детства увлекался рисованием, но семья жила бедно и ему довелось работать с младых ногтей. Домье-старшему удалось по знакомству пристроить сына в контору адвоката в качестве посыльного. Быстро справившись с работой, мальчик бежал в книжную лавку и долго рассматривал там репродукции картин величайших живописцев Италии. Тогда же у будущего карикатуриста, скульптора и художника начал проявляться талант: он мастерски рисовал шаржи на своих знакомых и друзей. Тема адвокатов также занимала его долгое время. Он создал целую галерею адвокатов в серии литографий «Служители правосудия» (1835-1848 гг.).

Домье. "Защитник"

"Славное дело"

«Адвокат, которому хорошо заплатят». Литография. (1845 г.).

В возрасте 14 лет Оноре приступил к изучению живописи. Чуть позже, в 1828 году, парижский мастер Рамель обучал его технике литографии. Овладев мастерством литографа, молодой человек заработал свои первые серьезные деньги.

В это время во Франции роль прессы в развитии политической сатиры была очень велика: этому способствовала революция 1830 года. Для картин Оноре Домье, его иллюстраций для журналов и карикатуры в большинстве своем характерен ярко выраженный политический характер. Работы размещались в известных сатирических изданиях «Карикатюр» и «Шаривари»: литографии Оноре, изображающие многих известных культурных деятелей и политиков, пользовались огромным успехом. В 1832 году за карикатуру на короля («Гаргантюа», 1831) Домье был на полгода заключён в тюрьму.

Гаргантюа.

Память у него была фотографическая, с натуры рисовать ему не требовалось. Вернее, он смотрел, а зарисовывал уже потом. После тюрьмы появилось множество тюремных зарисовок. Кстати, рисунок Домье был необычным. Он был как бы рисунком скульптора, человека, видящего все не плоскостно, а пространственно. Если внимательно рассматривать перовые наброски Домье, то во многих из них отчетливо видно, как из хаотического на первый взгляд сплетения и путаницы отдельных штрихов и линий совершенно непосредственно возникает пластическая форма. Линии сначала скользят, как бы непроизвольно играя, пока постепенно из их скопления не выкристаллизуется форма руки, головы или торса. Намеченные вначале как грубые заготовки, общие массы формы постепенно уточняются и насыщаются деталями. При этом линии, которые после уточнения формы оказываются излишними, не мешают изображению и не удаляются художником.
Эта характерная для Домье манера рисунка - показатель высочайшего его мастерства; художник уверенно создает объемную форму подобно скульптору, который быстро мнет мягкую податливую глину или пластилин, - в путанице изгибающихся, как бы ощупывающих форму штрихов мы отчетливо ощущаем "вмятины"от его пальцев. В рисунке, формирующемся как будто на наших глазах, наглядно выражена последовательность его возникновения. Домье - один из тех немногих мастеров, которые, подобно Рембрандту, позволяют нам в значительной степени сопереживать самый их творческий процесс. Мы вовлекаемся в него и становимся как бы соучастниками исканий художника, и эта активизация восприятия неизмеримо усиливает воздействие произведения искусства на зрителя, - пишет http://painting.artyx.ru/'Энциклопедия живописи'

Женщина с ребенком.

Основной темой творчества Домье была жизнь простого народа. Прачки, кузнецы, буржуа в салонах, модницы на бульварах, странствующие клоуны, работники на речных баржах и причалах, швеи – каждый образ врезается в памяти. Художник не скрывает, что его симпатии всегда на стороне обездоленных и угнетенных.

Прачки на лестнице, 1860-1862, холст, масло

Человек с канатом. Современная живопись, не так ли? Восхищался этим полотном и Александр Бенуа.

Вагон третьего класса

Вагон второго класса

Сидя в палате депутатов в ложе для журналистов, наш художник не делал наброски – предпочитал запоминать лица ораторов, унося в голове каждую черточку. Потрясающий острый дар наблюдателя и феноменальную память Домье отмечали все современники. Придя в мастерскую, художник переводил эти мысленные снимки в глину, лепя небольшие бюстики, с которых затем и рисовал эскизы для будущих литографий. Именно эти моментальные скульптурные шаржи помогали Домье во всех тонкостях передать в карикатурах портретные черты вкупе с нравственным уродством правящих политиков – их беспринципность, хитрость, тупость и жадность. «У этого парня под кожей мускулы Микеланджело!» – утверждал Бальзак, также работавший для журнала «Карикатюр».

Саша Окунь подчеркивал, что как художник Оноре Домье был первым импрессионистом, прекрасным реалистом, превосходным рисовальщиком, которому было подвластно выражение тончайших эмоций в самом мелком жесте, самой мелкой черточке лица. Психологизм в несколько преувеличенном виде был свойствен и скульптурам Домье, в которых он был провозвестником Родена, близким ему по стилю.