Моя мама очень страдала от качества работы ленинградских парикмахеров. Одно время у нее была знакомая парикмахерша, которая неплохо ее стригла, а потом она куда-то переехала, и мама осталась один на один (или одна на одну?) с незнакомыми. Каждый раз, возвращаясь из парикмахерской, мама тихо переживала, порой до слез, из-за отвратительных стрижек, и, наконец, приняла решение стричься самой. Примерно в то же время она прочла книгу о махатме Ганди, и с восторгом зачитывала мне место, где Ганди, приехав в Англию и столкнувшись с отказом стричь "цветных", начал стричь себя сам. "Что с вашими волосами, Ганди? Уж не погрызли ли их крысы?" - спрашивали Ганди сотрудники после его первого опыта стрижки, но выхода у него не было. У мамы тоже не было выхода. Она, хохоча и набирая опыта, осваивала искусство стричь саму себя, а потом с успехом стригла меня и родственников.
Помня ее печальный опыт, я в Израиле в один из первых дней спросила наших друзей, кого они могли бы порекомендовать, и услышала имя Лены.
Лена стригла очень неплохо, хотя и долго - целый час. Поначалу волосы были коротковаты, как я и просила, но отрастая, принимали очень красивую форму, это мне нравилось, и на протяжении двух лет я ездила к ней на другой конец города. Придя к ней в очередной раз, на ее неизменный вопрос, как меня подстричь, я ответила: "А вот как вы сами подстрижены!" -"Сантиметров на 5 оставить?" - "Да, на 5".
Когда Лена окончила работу, я разревелась. Волосы были коротки сверх всякой меры. Но меня поразила даже не неудача парикмахера, а ее реакция на нее. Вместо того, чтобы как-то утешить меня или извиниться, попытаться оправдаться, она стала уверять меня, что я подстрижена точно так, как она. Взяв в руку мой двухсантиметровый ёжик, она заявила, что это 5 см.
А ведь можно было сказать, что "вам так идет", "так сейчас модно", "я вас неправильно поняла", "ваши волосы быстро отрастут", или что-то еще, более логичное.
Я очень жалела, что заплатила ей за стрижку.
Две недели я вынуждена была покрывать свою голову платочком и дома, и по улице, так как не могла смотреть на то безобразие, которое торчало у меня на голове.
Спустя некоторое время я заметила в русском магазине в очереди передо мной красивую женщину с красивой стрижкой. На ее плечах и шее лежали только что остриженные волосы, и я спросила у нее, где она подстриглась. Она дала мне телефон Эдика.
Эдик стриг не час, а 20 минут, брал вдвое меньшую сумму, чем Лена, и жил гораздо ближе, его стрижки мне нравились гораздо больше, и я стриглась у него 6 лет, даже когда мы переехали из Беер Шевы в Тель Авив. Через год поездок к парикмахеру в другой город я спросила у соседки, у кого она стрижется, и теперь я стригусь у Иры. Она тоже стрижет час...
Вспомнила я все это, потому что вчера подруга пожаловалась мне, что решила сэкономить 40 шекелей и подстриглась у незнакомой парикмахерши. И как ее муж, увидев ее, захотел прибить эту парикмахершу или отбить ей, по крайней мере, руки...
"Так ты теперь в платочке ходишь?" - спросила я ее.
"Нет, зачем в платочке?"
"Ну значит, не настолько плохо тебя подстригли", - ответила я, памятуя о своем горьком опыте.
![]()
Помня ее печальный опыт, я в Израиле в один из первых дней спросила наших друзей, кого они могли бы порекомендовать, и услышала имя Лены.
Лена стригла очень неплохо, хотя и долго - целый час. Поначалу волосы были коротковаты, как я и просила, но отрастая, принимали очень красивую форму, это мне нравилось, и на протяжении двух лет я ездила к ней на другой конец города. Придя к ней в очередной раз, на ее неизменный вопрос, как меня подстричь, я ответила: "А вот как вы сами подстрижены!" -"Сантиметров на 5 оставить?" - "Да, на 5".
Когда Лена окончила работу, я разревелась. Волосы были коротки сверх всякой меры. Но меня поразила даже не неудача парикмахера, а ее реакция на нее. Вместо того, чтобы как-то утешить меня или извиниться, попытаться оправдаться, она стала уверять меня, что я подстрижена точно так, как она. Взяв в руку мой двухсантиметровый ёжик, она заявила, что это 5 см.
А ведь можно было сказать, что "вам так идет", "так сейчас модно", "я вас неправильно поняла", "ваши волосы быстро отрастут", или что-то еще, более логичное.
Я очень жалела, что заплатила ей за стрижку.
Две недели я вынуждена была покрывать свою голову платочком и дома, и по улице, так как не могла смотреть на то безобразие, которое торчало у меня на голове.
Спустя некоторое время я заметила в русском магазине в очереди передо мной красивую женщину с красивой стрижкой. На ее плечах и шее лежали только что остриженные волосы, и я спросила у нее, где она подстриглась. Она дала мне телефон Эдика.
Эдик стриг не час, а 20 минут, брал вдвое меньшую сумму, чем Лена, и жил гораздо ближе, его стрижки мне нравились гораздо больше, и я стриглась у него 6 лет, даже когда мы переехали из Беер Шевы в Тель Авив. Через год поездок к парикмахеру в другой город я спросила у соседки, у кого она стрижется, и теперь я стригусь у Иры. Она тоже стрижет час...
Вспомнила я все это, потому что вчера подруга пожаловалась мне, что решила сэкономить 40 шекелей и подстриглась у незнакомой парикмахерши. И как ее муж, увидев ее, захотел прибить эту парикмахершу или отбить ей, по крайней мере, руки...
"Так ты теперь в платочке ходишь?" - спросила я ее.
"Нет, зачем в платочке?"
"Ну значит, не настолько плохо тебя подстригли", - ответила я, памятуя о своем горьком опыте.
