Благодаря колоссальному труду и неутомимой душевной энергии Елены Николаевны Разумовской вышла из печати (и существует в интернете) книга о нашем необыкновенном Учителе, Адаме Соломоновиче Стратиевском. В ней собраны воспоминания А.С. о детстве и родителях, воспоминания о нем его коллег, учеников, друзей, немногочисленные его письменные работы: программки к филармоническим концертам, написанные вовсе не популярно, а очень глубоко, фрагменты научного труда о квартетах Ю. Фалика, дипломная работа о творчестве Моцарта и некоторые другие материалы. Любовь, уважение, преклонение перед личностью друга и коллеги, высокий профессионализм ученого-исследователя, ответственность перед современниками и будущим поколением музыкантов помогли Е.Н Разумовской - редактору и составителю - создать книгу, со страниц которой облик Адама Соломоновича встает сильно, проникновенно и точно, насколько это возможно. Ведь у каждого, как пишет Елена Николаевна, был "свой Адам". Книга Памяти - действительно памятник удивительному явлению музыкальной культуры Ленинграда. Работа была очень трудной, кропотливой: так, чтобы найти все написанные А.С. программки для филармонических концертов, Елене Николаевне пришлось год просидеть в архивах Филармонии.
В подготовке книги также участвовали вдова Адама Соломоновича Вера Стратиевская (соредактор), Андрей Фролов, Евгений Антоненко, ученики Адама Соломоновича, его друзья, коллеги.
Получился увесистый том (более 400 страниц в "нотном"формате, твердый переплет), а обложка воспринимается как легкая и прозрачная. Не таким ли был и сам А.С.: невероятным эрудитом, глубоким ученым, блестящим педагогом, поражавшим стройностью и изяществом формулировок.
![]()
На форзацах книги - высказывания Адама Соломоновича афористического характера:
"Бетховен-сосед - боже упаси. А вот с Моцартом встречаться на кухне было бы весьма недурно"
"Уши включили - поняли (...). Верьте тому, что слышите. И не надумывайте лишнего".
"Высказывайте о музыке свое мнение, правильное, неправильное - неважно. Главное - сумейте его обосновать".
"Никогда не спрашивайте, зачем композитор сделал то или это. Правильный вопрос - "Что у него получилось?"
В книге много фотографий, которых мы, простые ученики, никогда не видели. Фотографии его родителей, его в детстве и в молодости, его семьи, учеников, друзей. Так легче его вспоминать, так легче о нем думать.
Книга открывается воспоминаниями самого А.С. Он наговорил их на диктофон, в книге приведена расшифровка. Приведу несколько отрывков, которые запали мне в душу.
Каким человеком был отец? Не могу судить: мне было 6 лет, когда он умер. Но из всех рассказов людей, которые с ним дружили, работали, общались, явствовало, что это был человек бесконечного обаяния, скептического ума, остроумный, иной раз благодушный, иной раз язвительный(...) Любя людей, отец тем не менее не требовал от них слишком многого. Подлости не прощал, но к человеческим слабостям был сравнительно снисходителен. Впоследствии мама рассказывала, что, когда она ему жаловалась на некорректное поведение такого-то и такого-то, отец ее утешал: «Ну что ж ты хочешь? Это же люди!»
Моя сестра Иза (она была старше меня на 8 лет) запомнила такой отцовский афоризм: «Если человек директор или начальник, значит, подлец». (При всём его миролюбии и снисходительности с начальством он не всегда ладил.) Разговор этот состоялся в Сумах в 1944 году. Соль отцовского афоризма заключалась в том, что он сам был назначен тогда директором музыкальной школы. И когда сестра указала ему: «Папа, ты ведь сам директор!» — отец ответил со вздохом: «Ну что ж, значит, я тоже подлец...»
После его смерти в доме был установлен культ отца. Всё, что я ни делал — хорошего или дурного, — поверялось сравнением: а как бы поступил отец? Что бы он сказал? Краснел бы он за меня или радовался? И это на меня действовало. Честно говоря, действует и по сей день.
Еще один абзац из воспоминаний о нем Елены Николаевны.
...мы мельком встречались: то в коридорах консерватории, то на филармонических концертах, то в гостях у меня дома или у кого-нибудь из общих друзей и т. п. И всякий раз для меня это оказывалось радостным событием: всякий раз я получала какую-то брошенную невзначай новую, интересную, полезную информацию, над которой следовало бы потом поразмыслить. Причем это касалось не только музыки, но и литературы, истории, философии, политики, до которых Адам тоже был великий охотник. Иногда мы успевали на ходу поспорить, и соперник без труда нокаутировал меня. А потом, хитро прищурившись, мирно спрашивал: «Хочешь, докажу, что ты права?» И тут же с легкостью выстраивал безупречно красивую линию моей защиты. Таковы были сила его убеждения и математически точно выстроенная логика мышления — природные свойства, редко встречающиеся среди незаурядных музыкантов, поскольку у них по определению
чувственная сфера обычно преобладает.
Думаю, что все, с кем Адам общался, неизменно подпадали под обаяние его личности и сразу же ощущали превосходство его ума и таланта. Но поначалу он никому и никогда не демонстрировал этого. Наоборот, всегда старался держаться тихо, скромно, незаметно, часто отмалчивался, особенно в малознакомой среде. Но каждый раз, когда его втягивали в общую беседу, поневоле «воспарял»
над собеседниками.
Я буду еще не раз возвращаться к этой книге и цитировать ее. Мне это необходимо. Может быть, и незнакомым с ним будет познавательно такое посмертное знакомство с необыкновенным человеком.
Читать целиком в интернете: https://yadi.sk/i/bTLXM93_xTG45
В подготовке книги также участвовали вдова Адама Соломоновича Вера Стратиевская (соредактор), Андрей Фролов, Евгений Антоненко, ученики Адама Соломоновича, его друзья, коллеги.
Получился увесистый том (более 400 страниц в "нотном"формате, твердый переплет), а обложка воспринимается как легкая и прозрачная. Не таким ли был и сам А.С.: невероятным эрудитом, глубоким ученым, блестящим педагогом, поражавшим стройностью и изяществом формулировок.
На форзацах книги - высказывания Адама Соломоновича афористического характера:
"Бетховен-сосед - боже упаси. А вот с Моцартом встречаться на кухне было бы весьма недурно"
"Уши включили - поняли (...). Верьте тому, что слышите. И не надумывайте лишнего".
"Высказывайте о музыке свое мнение, правильное, неправильное - неважно. Главное - сумейте его обосновать".
"Никогда не спрашивайте, зачем композитор сделал то или это. Правильный вопрос - "Что у него получилось?"
В книге много фотографий, которых мы, простые ученики, никогда не видели. Фотографии его родителей, его в детстве и в молодости, его семьи, учеников, друзей. Так легче его вспоминать, так легче о нем думать.
Книга открывается воспоминаниями самого А.С. Он наговорил их на диктофон, в книге приведена расшифровка. Приведу несколько отрывков, которые запали мне в душу.
Каким человеком был отец? Не могу судить: мне было 6 лет, когда он умер. Но из всех рассказов людей, которые с ним дружили, работали, общались, явствовало, что это был человек бесконечного обаяния, скептического ума, остроумный, иной раз благодушный, иной раз язвительный(...) Любя людей, отец тем не менее не требовал от них слишком многого. Подлости не прощал, но к человеческим слабостям был сравнительно снисходителен. Впоследствии мама рассказывала, что, когда она ему жаловалась на некорректное поведение такого-то и такого-то, отец ее утешал: «Ну что ж ты хочешь? Это же люди!»
Моя сестра Иза (она была старше меня на 8 лет) запомнила такой отцовский афоризм: «Если человек директор или начальник, значит, подлец». (При всём его миролюбии и снисходительности с начальством он не всегда ладил.) Разговор этот состоялся в Сумах в 1944 году. Соль отцовского афоризма заключалась в том, что он сам был назначен тогда директором музыкальной школы. И когда сестра указала ему: «Папа, ты ведь сам директор!» — отец ответил со вздохом: «Ну что ж, значит, я тоже подлец...»
После его смерти в доме был установлен культ отца. Всё, что я ни делал — хорошего или дурного, — поверялось сравнением: а как бы поступил отец? Что бы он сказал? Краснел бы он за меня или радовался? И это на меня действовало. Честно говоря, действует и по сей день.
Еще один абзац из воспоминаний о нем Елены Николаевны.
...мы мельком встречались: то в коридорах консерватории, то на филармонических концертах, то в гостях у меня дома или у кого-нибудь из общих друзей и т. п. И всякий раз для меня это оказывалось радостным событием: всякий раз я получала какую-то брошенную невзначай новую, интересную, полезную информацию, над которой следовало бы потом поразмыслить. Причем это касалось не только музыки, но и литературы, истории, философии, политики, до которых Адам тоже был великий охотник. Иногда мы успевали на ходу поспорить, и соперник без труда нокаутировал меня. А потом, хитро прищурившись, мирно спрашивал: «Хочешь, докажу, что ты права?» И тут же с легкостью выстраивал безупречно красивую линию моей защиты. Таковы были сила его убеждения и математически точно выстроенная логика мышления — природные свойства, редко встречающиеся среди незаурядных музыкантов, поскольку у них по определению
чувственная сфера обычно преобладает.
Думаю, что все, с кем Адам общался, неизменно подпадали под обаяние его личности и сразу же ощущали превосходство его ума и таланта. Но поначалу он никому и никогда не демонстрировал этого. Наоборот, всегда старался держаться тихо, скромно, незаметно, часто отмалчивался, особенно в малознакомой среде. Но каждый раз, когда его втягивали в общую беседу, поневоле «воспарял»
над собеседниками.
Я буду еще не раз возвращаться к этой книге и цитировать ее. Мне это необходимо. Может быть, и незнакомым с ним будет познавательно такое посмертное знакомство с необыкновенным человеком.
Читать целиком в интернете: https://yadi.sk/i/bTLXM93_xTG45
Одна из главных работ Лемпицкой - "Автопортрет в зеленом Бугатти", заказанный для обложки модного немецкого журнала Die Dame, который сделал Тамару символом женского освобождения. Лемпицка изобразила себя за рулем зеленого Бугатти, хотя у художницы никогда не было Бугатти, только небольшое желтое Рено. Чем-то она напоминает героиню романа Алексея Толстого «Аэлита». Женщина из будущего - белокурый локон, выбившийся из-под облегающего шлема, длинные водительские кожаные перчатки. В автопортрете художницы есть страсть и сексуальность, видно, что она, добиваясь победы, ни перед чем не остановится (
Морская раковина, 1941
